Филимон Сергеев - Идущий от солнца

Иван Петрович сначала вздрогнул, потом, переборов внутреннее волнение, подошел к окну и долго смотрел вслед уходящей Марье Лиственнице. Его любовь к этой необыкновенной женщине была необъяснима, как весенний ветер, как полет неугомонных птичьих стай, пролетающих не одну тысячу километров ради необъяснимого желания свить гнездо и продлить жизнь своего пернатого племени. Иван с какой-то чувственной дрожью обессиленными руками распахнул окно горницы и вдруг закричал, что есть мочи:

– Прощай, моя давняя любовь! Я всегда буду помнить о тебе. Прощай!

Вера была в шоке. Неожиданное появление родной матушки в лесном капище, до которого не то что каюры – вертолеты не долетали, укололо ее в самое сердце. Она начинала понимать, что брусничное суземье, горячо любимый Иван со своим таежным другом, родник вечности и Марья Лиственница – все это стихия одного взаимосвязанного поля. И, может, поэтому им трудно друг без друга. Подойдя к Ивану, видимо, от внезапно нахлынувшей ревности она нежно потрепала его густые волосы:

– Я тебя никому не отдам, – тихо, сквозь слезы, сказала она. – Даже родной матери. Даже там, на другой планете, ты будешь моей единственной и болью, и радостью… Иди ко мне. – Вера положила письмо на осиновую чурку, стоявшую у окна, и, сняв с себя солнечную безрукавку, порывисто обняла Ивана. – Пойми, Ваня, я не смогу жить без твоей взаимности, я погибну без тебя так же, как гибнут те люди, которые потеряли связь с тобой, с твоим космическим чудом. Обними и положи меня как можно скорей в свою деревянную кровать… Ты слышишь?

Иван смотрел вдаль, на уходящую Марью Лиственницу, и руки его дрожали от усталости и внутреннего смятения. Сам того не замечая, он уже прощался с тем, что любил долгие годы своей расхристанной жизни, и сейчас еще почему-то продолжал верить в расцвет и незыблемость всего того, что существует на Земле.

Закрыв окно горницы, он молча подошел к сияющей на свету любимой женщине и, взяв ее на руки, осторожно положил на кровать.

– Отдохни, Верушка, а я к роднику схожу. Мне на кристалл надо глянуть… я скоро приду.

– Я буду ждать тебя, Ваня. Мне жутко хочется спать, но я буду ждать тебя.

Иван вышел во двор рубленой избы и перекрестился. Солнце горело прямо над головой и освещало сосновый утес со всех сторон. Особенно сильно его воспаленные лучи пробивались в ту часть утеса, у подножья которого находился родник с космической водой.

В этом месте они словно сгущались и, обжигая ярким светом низкую часть утеса, создавали более теплый климат. «Неужели солнцу уже известно о чудовищном решении правительства Одиссеи?! – размышлял Иван, быстро спускаясь к роднику. – Если это так, то оно может создать массу препятствий. Сумеют ли инопланетяне преодолеть их?»

Иван внезапно остановился и опять посмотрел на солнце, которое, как ему показалось, приблизилось к брусничному суземью и стало более красным.

«Надо все хорошенько обдумать, – решил он. – И на всякий случай измерить радиоактивность возникшего в роднике кристалла». Он свернул с тропинки, ведущей к роднику, и быстро, почти бегом, бросился к сараю с березовыми дровами. Там, среди сложенных для зимы чурок, под густым еловым лапником лежал сундук с астрономическими приборами и редкими измерителями. Взяв из сундука нужный ему прибор и большие свинцовые клещи для облученных предметов, он опять свернул на тропинку и через несколько минут оказался у родника.

Солнце стояло почти в зените, и весна начинала проникать в душу своими несказанными красками. «Я представляю, что сейчас творится на клюквенных рядах и в ягодных низинах», – почему-то подумал Иван и, замедлив шаг, осторожно подошел к лыве, со дна которой выбрасывалась струя серебряно-золотистой воды. Он попытался разглядеть кристалл, но водяная рябь от серебристого ключа шевелила воду, и дна лывы видно не было. Тогда он, не снимая брюк, взял в руки свинцовые клещи и медленно вошел в воду. Озноб охватил его разгоряченное тело. Обжигающая ноги судорога подогнула колени, но он терпел и упрямо шарил клещами по дну. Найдя кристалл, он попытался ухватить его, но камень скользил, и кристалл пришлось вытаскивать голыми руками. Положив тяжелый камень на берег, Иван сразу измерил его радиационное поле и перевел дыхание:

– Слава богу, больших изменений нет! Может, солнце еще не знает о замысле пришельцев? Или оно сжалилось надо мной. Но появление прозрачного камня на дне бассейна – не просто загадка, а, может быть, первый толчок к изменению всей структуры полета космических душ. – Сняв мокрое белье, он поднял кристалл и вздрогнул. Что-то словно обожгло его изнутри, когда прозрачный камень засиял на солнце всеми цветами радуги и рельеф его четко обозначился на фоне зеленеющих сосен.