Идрис Шах - Афганский караван. Земля, где едят и воюют

Али-Риза и Яр-Магомет тотчас принесли обед, состоявший из плова с анисом и бараниной, супа из баранины и соуса: баранина с капустой. Все это было прилично ‹…›. После обеда подали арбузы и дыни, наконец чай ‹…›. Мои люди были крайне недовольны афганским угощением. Пришли жаловаться и на то, что баранины дали мало, и на то, что плов был холодный. Заодно заявили, что проклятый афган не дает лошадям клевера, отпускает только солому, а им, людям, не позволяет сходить в мазар помолиться Богу. ‹…›

Как раз в это время пришел Магомет-Мусин-хан и сообщил, что луинаиб примет меня завтра, 8 октября, в восемь часов утра. Я принес жалобу насчет неудовлетворительности пищи. Магомет-Мусин-хан позвал

Али-Ризу, сделал ему строгий выговор и погрозил, что в случае новой жалобы он лишится ушей.

На другой день, в половине восьмого часа утра, явился Магомет-Мусин-хан, чтобы провожать меня к луинаибу. Я надел мундир. Мы тронулись во дворец генерал-губернатора в таком порядке: впереди, шагах в десяти, шли двое пеших солдат, за ними я, потом Магомет-Мусин-хан, Мустафа и, наконец, десять пеших солдат. ‹…›

Дорога, по которой мы шли, была полита водою, а на улице, которая пересекала наш путь, стояли полицейские, имевшие назначение никого не пропускать во время нашего следования. Оказалось, что я жил шагах в шестистах от дома генерал-губернатора. При входе в дворцовый сад стоял часовой в красном мундире и отдал мне честь. Здесь сопровождавшие меня хазадары [7]были остановлены, и мы продолжали путь втроем (я, Магомет-Мусин-хан и Мустафа). На всех перекрестках дорог обширного сада стояли часовые; таких часовых я насчитал четырнадцать; на самом деле их больше. При прохождении мимо часовых Магомет-Мусин-хан жестом показывал им, чтобы они отдавали мне честь. Перпендикулярно к дворцу, против открытой галереи, где должен был происходить прием, выстроена была рота пехоты так называемых парадеров. Парадеры – это дворцовая гвардия ‹…›. Люди были одеты в красные суконные мундиры с желтыми воротниками, погонами и обшлагами и белыми кантами по борту, воротнику и обшлагам, белые бумажные штаны, башмаки на босу ногу и войлочные каски с металлическими звездами на лбу ‹…› Народ все рослый, видный. ‹…› Лица совершенно напоминают наших старых гвардейских солдат, когда у них усы и баки нафабрены. Офицеры одеты в темно-синий однобортный сюртук, черные штаны и войлочную шляпу с широкими полями, обернутую голубою кисеею. Я прошел по фронту; чести не отдали.

Подойдя к дворцу и поднявшись на несколько ступеней, я очутился в обширной галерее, уставленной по стене креслами, совершенно такими же, какие были присланы ко мне на квартиру. Пол галереи был покрыт коврами. Хош-Диль-хан сидел на кресле. При входе моем на галерею он встал и сделал несколько шагов навстречу. Мы подали друг другу руки, и луинаиб пригласил меня сесть рядом с ним. Кроме нас на галерее сидели в отдалении: Магомет-Мусин-хан и мирза низам [8]Сафар-этдин.

Луинаиб Хош-Диль-хан – генерал-губернатор обширной провинции, в состав которой вошли все узбекские ханства, находившиеся между Аму и горами Бадахшан. Луинаиб для своего высокого положения очень молод. Ему всего тридцать лет. Это красивый мужчина с черной бородой, по афганскому обычаю коротко подстриженною; роста выше среднего; крепкого телосложения. Он был одет в синий двубортный сюртук с костяными пуговицами, синие штаны, лакированные сапоги, войлочную каску и белые нитяные перчатки; шея была повязана голубым шелковым платочком. ‹…›

По обычаю, существующему в Средней Азии, я осведомился о здоровье эмира Шир-Али-хана; но, к удивлению своему, не получил встречных вопросов о здоровье Государя Императора и туркестанского генерал-губернатора. ‹…› Я прямо заявил луинаибу, что желаю как можно скорее тронуться в путь ‹…›. Луинаиб ответил, что без разрешения эмира он не может меня пустить в Герат.

– Когда же можно ожидать этого разрешения? – спросил я.

– В летнее время, – отвечал он, – наши чапары ходят в Кабул и обратно в шесть дней. Теперь в горах, по кабульской дороге, выпал большой снег, и потому доставка депеш должна замедлиться.

– Однако ж чрез сколько времени можно надеяться получить ответ из Кабула при настоящем состоянии пути?

– Чрез восемь, десять, двенадцать, даже четырнадцать дней.

– И столько времени мне придется ждать здесь, в Мазар-и-Шерифе?

– Да.

– Конечно, я могу свободно ходить по городу и окрестностям его во время этого ожидания?