Виктория Платова - Bye-bye, baby!..

– Вот и я тоже от тебя без ума. Целую в губы, красотка!..

…Спустя минуту я уже стояла у края тротуара с переноской в одной руке и с довольно объемным пакетом в другой. Пакетные ручки держались на честном слове: хороша же я буду, если они порвутся и содержимое мешка шлепнется в малоаппетитную грязную жижу, оставшуюся от вчерашнего снегопада!.. И как все это собирать и что делать, если коту взбредет в голову вырваться?

Но кот и не думал вырываться: он сидел смирнехонько и даже не выпускал когтей.

Погладив кота по голове, я меланхолично посмотрела вслед шарабану экс-божества: он удалялся от нас с опасной для жизни скоростью, и это больше всего напоминало бегство. По всем законам жанра я должна была испытывать сейчас обиду, досаду и бессильную ярость. И презрение к себе, попавшейся на дешевую уловку, на ржавый крючок прошлого, хотя и не окончательно забытого чувства. Меня цинично использовали, поставили раком, как выразилась бы прямодушная мусик; и счастье еще, что рядом нет Jay-Jay, иначе смысл выражения поставить раком мне пришлось бы объяснять довольно долго. Счастье, что рядом нет Jay-Jay, и жаль, что его нет. Уж он-то не отказался бы помочь мне перенести пожитки странного кота со странным именем Домино.

Jay-Jay – душка, не то что этот урод Тимур.

«Урод» была лишь фигура речи, не больше. Договорившись быть честной с собой, я наскоро провела ревизию пыльного архива, где хранились папки с кодовым именем «Тимур».

«Люблю» – весь материал изъят, возможно – уничтожен.

«Ненавижу» – весь материал изъят, возможно – уничтожен.

«Думаю о его шикарных волосах» – весь материал изъят, возможно – уничтожен.

«Стараюсь не думать о его шикарных волосах» – весь материал изъят, возможно – уничтожен.

Та же восхитительная пустота обнаружилась и во всех остальных папках, а заодно – и файлах. Музыкальные пристрастия Тимура, гастрономические пристрастия Тимура, его увлеченность немецкой овчаркой и дьяволицей, марка его любимых сигарет -

все было стерто.

Стерто! Вот так новость, вот так-так!

Стерто – и никакой обиды, досады и бессильной ярости. Да и само имя «Тимур» в одно мгновение превратилось для меня в бессмысленный набор букв, за которым не стояло ни истории, ни человека. Даже зубной щетки при нем не оказалось. Тогда что такое «Тимур»? Тимуром называют ленточку на бескозырке? Может быть. Тимуром называют разновидность бактерий? Может быть. Тимуром называют ветер, дующий с океана у побережья Сомали? Может быть. А в переводе на французский «Тимур» звучит как «Belle du Berry»!

Может быть, может быть, может быть.

В архиве царят тлен и запустение, он зарос сорняками; мне бы хотелось, очень хотелось, чтобы это была не просто сорная трава, а (как минимум) – колония венериных мухоловок, – но нет. При ближайшем рассмотрении сорняки оказываются такими же безликими, как имя «Тимур».

Я бы стояла так еще долго – посреди надвигающихся сумерек и январской слякоти, если бы не призывное «мау-у-у!». Кот требовал внимания и требовал тепла.

– Уже идем, малыш… И кстати, если тебя интересует – я теперь свободна. Совершенно свободна!

– Мау-мау! – сказал кот.

Он уже знал это, как знал многое другое. Единственное, что оставалось в заброшенном архиве моей страсти – тени на стенах. Кошачью голову – вот что они мне напомнили.

– Признавайся, твоих лап дело? – в шутку сказала я и снова погладила кота между ушами.

– Мау-мау. Мау-у-у…

Если бы кот заговорил – человеческим голосом, пусть даже на языке йоруба, – я бы нисколько не удивилась, такое у меня было настроение. Так я была полна ожидания чего-то не совсем обычного, но, несомненно, чудесного и радостного. «Все изменится, все будет совсем по-другому, совсем, – стучало у меня в висках, когда я поднималась, нет – взлетала – на свой пятый этаж. – Все будет по-другому, и я буду совсем иной. Держись, Ёлка, начинаются чудеса!..»

…Чудеса начались сразу.

Еще в прихожей, когда я полностью расстегнула дубленку и спустила кота с рук.

Кот по-хозяйски прошелся по паркету, потерся о мои ноги, потом снова отошел, присел в уголке и сделал первую лужу. Не слишком большую и почему-то совсем не вонючую, хотя я неоднократно слышала страшилки о жуткой вони, которую издает кошачья моча. Страшилки эти могли поспорить по накалу с самым изощренным фильмом ужасов. Но сейчас я чувствовала себя, скорее, героиней романтической комедии и потому отреагировала на произошедшее довольно благодушно.