Елена Татузова - Быть избранным. Сборник историй

– Не волнуйтесь, в монастырь с малыми детьми не берут, – успокоила она. – У меня младшенькому только три.

– Вот это очень радует, честное слово. Ну, иди, молись, и за нас грешных тоже.

– Обязательно.

В этот раз было все как обычно. Илья Моисеевич так же шутил, подкалывал, только выглядел не так весело, как обычно.

– Скажи, Юля, – вдруг сказал он очень серьезно, и в его голосе послышалось напряжение, – а почему ты веруешь в Христа? Это же абсурдно?

– Потому и верую. Человеку такого не придумать, – ответила Юля.

– Мда-а…верую ибо абсурдно… [6]мда-а…

– Что? – не поняла она.

– Ничего, – махнул он рукой, – это я так, сам с собой. Кто знает, может, евреи тогда и ошиблись… человеку свойственно ошибаться, не так ли? Еррарэ хуманум эст… [7]Ладно, ступай, Юля, ступай.

И вот она в отпуске, убирала-намывала и украшала вместе с детьми квартиру, пекла куличи, ходила в храм, но ее все чаще и чаще мучил вопрос: а примет ли Господь её Пост? Она-то сама, будь на Его месте, ни за что бы ни приняла. Хорошо, что Он другой…

Из-за этих мыслей и в церковь собиралась с тяжелым сердцем. Для всех этот Великий Праздник будет заслуженным. Люди потрудились, поусердствовали в своей вере, говели, творили добрые дела, и теперь с радостью примут Пасху, а вот она, Юля, не достойна этой радости, ибо больше была озабочена не спасением души, а мирскими заботами и суетой.

Потихоньку делая домашние дела, Юля сновала по квартире и чувствовала, как камень на душе становится все тяжелее

Она положила в сумочку все необходимое, проверила на месте ли права, и вышла из дома. До начала службы был час с четвертью. Это с большим запасом. Не могла она в такой день, в Страстную Пятницу опоздать на службу.

Доехала быстро, как по зелёному коридору. Пристроила машину под дерево, в тенёк. У ворот стоял нищий. Он заулыбался ей навстречу. Она его тоже знала, встречала здесь уже несколько лет каждое воскресенье. Поискала в машине и в кошельке – мелких денег не оказалось. Она положила в жестяную коробочку крупную купюру. Ради грядущего праздника.

Когда они с Валерой только становились на непростой путь православного человека, Юля однажды с раздражением спросила духовника:

– Зачем это нужно подавать милостыню? Я считаю, что это совершенно не нужно. Подавать – только попрошаек плодить! – сказала, как отрезала. – Лично я никогда не подаю. И горжусь этим. Уж меня-то им не обмануть. Посмотрите на их лица. Они же через час всё пропьют, и ещё смеяться будут над добренькими дурачками, на чьи деньги гуляют.

– Подавать милостыню нужно только от сердца, а если не лежит душа, так и правильно, лучше не подавать, – согласился отец Никифор.

Юля радостно и широко улыбнулась. Ну, наконец-то! Наконец-то нашёлся тот, кто её правильно понял. Она не жадная, просто не хочет себя выставлять полной дурой, которую может провести любой попрошайка.

– Чтобы подать милостыню, надо уметь не судить других, – мягким тихим голосом продолжил священник, и улыбка сползла у Юли с лица. – Доброта должна идти от сердца, без всяких условий. Христос дал себя распять за всех людей. И за этих тоже… и не нам их судить.

С тех пор вопрос отпал как-то сам собой.

Юля отстояла первую часть службы, утирая заплаканные глаза, с содроганием приложилась к Плащанице и подошла к своему духовнику.

– Отец Никифор, – прошептала она, – благословите меня уйти раньше. Я не останусь. Дел уж больно много.

– Так всего-то и надо часок подождать, – сказал он с лёгкой укоризной. – Что, никак не можете остаться, голубушка?

– Нет, правда, никак не могу, – виновато сказала Юля, наклоняя голову под благословение, – столько всего нужно успеть к празднику. Отпустите…

Священник не стал спорить.

– Марфа, Марфа, о многом ты печешься, а нужно-то лишь одно, [8]– негромко произнес он, и Юля подняла на него недоуменный взгляд.

Но он не стал ничего объяснять, поднял руку и легко осенил её голову крестным знамением со словами: «благословляю тебя, раба Божия Иулия, на добрые дела». Он всегда так говорил. Юля с облегчением выдохнула и быстро поцеловала крест.

В закутке, называемом свечным ящиком, где обычно продавались только иконы, книги и свечи, а к Пасхе ассортимент на короткое время расширялся, она купила десять куличей. Девять были запечатаны в белой картонной коробке, а десятый, в прозрачном пакете, перетянутом красной ленточкой, пришлось поставить сверху

Юля подхватила коробку с куличами и устремилась к выходу.