Владимир Богомолов - Том 1. Момент истины

— Во время проверки держимся уступом: один сбоку и позади другого... Вот, допустим, это вы, а это я... Или же наоборот. — Алехин быстро переместился и оказался в метре за правым плечом капитана. — При этом задний подстраховывает переднего... У вас... по комендантским порядкам тоже ведь так положено. Только в городе это обычно не соблюдается, а здесь — необходимо... Одновременно нас будут подстраховывать из засады. — Алехин показал на кусты орешника. — Держитесь свободно и уверенно... В случае неподчинения проверяемых, напряженности или обострения требуется максимальная... боевая готовность, — избежав слова «бдительность», сказал Алехин. — При этом следует фиксировать «вальтер» в кармане. Но стрелять в случае необходимости — только по конечностям!.. И еще непременное условие: ни в коем случае не закрывать проверяемых от засады! Понимаете?.. Может, у вас есть вопросы, что-нибудь не ясно? Пожалуйста...

— До которого часа мы здесь пробудем?

— Затрудняюсь сказать... сам не знаю, — признался Алехин, рассматривая кусты орешника. — А что?

— Мне до восьми часов надо непременно вернуться в город, — помедля, заметил помощник коменданта.

— До восьми... Понятно... — думая о чем-то другом, неопределенно протянул Алехин и попросил: — Будьте любезны, постойте здесь минуту... Идем! — велел он Блинову.

Сделав изрядный крюк — чтобы не наследить, — Алехин показал Андрею его место в орешнике; шагах в десяти левее должен был располагаться Таманцев.

И тут и там в листве уже имелись вытянутые по горизонтали смотровые щели; узкие, выщипанные по листику, с некоторым расширением в сторону дороги, они были совершенно незаметны.

— Точно по твоему росту, — поднимаясь на цыпочки, сказал Алехин. — Как видишь капитана?

— Н-нормально... От г-головы до б-бедер.

— Ноги держи на ширине плеч. И главное — не напрягайся.

Затем они с помощником коменданта вернулись к краю поляны, и Алехин, свернув в орешник, провел их на небольшую лужайку, отделенную от поляны кустарниковой порослью.

На разостланной под березками плащ-палатке, похрапывая, мертвым сном спал Таманцев. В стороне на широком пне стояла радиостанция (Андрей уже немного разбирался в рациях и определил — «Север»); возле нее сидел старшина с пышной кудрявой шевелюрой. Там же на плащ-палатке лежали туго набитый вещмешок, несколько фляжек и старая фуражка: судя по цвету околыша, старшина был пограничник — из частей по охране тыла фронта.

— Это наша персональная радиосвязь, — шутливо пояснил Алехин капитану.

При виде парадно одетого, представительного помощника коменданта старшина-радист поднялся и, не снимая наушников, вытянулся перед ним.

— Садись... — махнув рукой, сказал Алехин и, поворачиваясь к капитану, предложил: — Давайте перекусим. Сейчас самое время подкрепиться.

— Благодарю вас. Не хочу, — отказался капитан, хотя, легко позавтракав утром, больше ничего не ел; он не любил, а в данном случае особенно не желал одалживаться.

— Отчего же не хотите?.. Ведь вы не обедали... — развязывая вещмешок, говорил Алехин. — Продуктов вполне достаточно. Кстати, здесь паек на пять человек, то есть в том числе и на вас!

— Вы уже взяли меня к себе на довольствие?.. — усмехнулся помощник коменданта. — Потеха! Может, и в штаты свои уже зачислили? Спасибо, не хочу!

То, что на него был получен какой-то паек, естественно, меняло дело, однако, сказав «нет», он в силу своего характера уже не мог принять предложения Алехина.

Алехин выложил из вещмешка на плащ-палатку две буханки белого хлеба, несколько банок различных мясных консервов, кульки с печеньем и сахаром. Спустя минуту он и старшина с аппетитом ели. Андрей взял только печенье и опять с огорчением вспомнил о «какаве», попить которое ему не удалось.

Помощник коменданта, отойдя в сторону и заложив руки за спину — это была его излюбленная поза, — расхаживал в тени берез, вдоль края лужайки.

— Товарищ капитан, — сказал ему Алехин, — неловко всетаки... неудобно получается. Не по-русски! Одни едят, а другие глядят.

— Почему же неудобно?.. Ведь вы мне предложили... А если я, извините, не желаю!..

— Может, хотите пить? — Алехин поднял одну из фляжек. — Родниковая! Холодная и вкуса необыкновенного! Такой в городе не отведаете.

— Спасибо, — отказался помощник коменданта.

Поев, Алехин напился и с удовольствием вытянулся на плащпалатке неподалеку от рации. Теперь, когда все, что от него зависело, было сделано и засада подготовлена, он почувствовал невероятную усталость, более того — опустошенность, будто из него вытряхнули или выжали все силы. И тотчас мысли о дочери, о доме, о целом без малого десятилетии его довоенной жизни и труда, перечеркнутом дикой нелепостью с вывозкой на помол уникальной пшеницы, тяжкие мучительные мысли охватили его.