У нас есть привезенные из Парижа золотые презервативы в блестках, сверкающие в галогенном свете совсем как самородное золото. Есть Teen Spirit Stick (спасибо Нирване и Амазону), есть кристалл (спасибо Серу), есть виагра и чиалис, чтобы подлечить crystal dick [24]. А дальнейшее зависит от того, кому мы посвящаем нашу постельную борьбу – богам цивилизации или демонам ваты. Sapienti sat.
Пусть вырождающиеся японцы косплеят синих зайчиков и манг – а русский дух всегда будет стремиться кратчайшим путем к самой сути.
Все это прекрасно и трогательно, но кое в чем я повинюсь.
Я растлил Сирила.
Да-да, растлил по-настоящему и всерьез.
Я научил его работать на ватный дискурс – что прежде даже не приходило этому чистому человеку в голову несмотря на чекистское финансирование.
Произошло это так – мы стояли утром на кухне, пили смузи, и он пересказывал какую-то книгу о происхождении человека от питавшихся падалью обезьян. Книга утверждала, что люди стали людьми, научившись околдовывать друг друга непобедимой силой первых слов. По мнению Сирила, такой подход позволял переосмыслить многое не только в истории, но и в современности.
– Да? – сказал я. – Ну тогда переосмысли наших либералов.
Сперва он решил, что я его подкалываю. Но я был серьезен и даже выразил легкое сомнение в его интеллектуальных возможностях.
Малыш думал целый день, а на следующее утро написал на кухонной стене голубым мелком:
Либералы (биол.) – объединенная характерным фенотипом група приматов, коллективно выживающая в холодном климате европейской России за счет суггестивного гипноза других популяций и групп.
После этого что-то в нем надломилось – и, похоже, навсегда. Через два дня он дописал красным мелком – словно бы кровью кающегося сердца – еще одно определение, уже отчасти целящее в мой огород, и для меня несколько обидное:
Российский либерал – вовсе не носитель политического (или хотя бы бытового) либерализма. Это человек, свято верящий, что миром правит всесильное жидомасонское правительство, с энтузиазмом берущий на себя функции его российского агента (как он их понимает) – но при этом яростно отрицающий существование такого правительства, так как оно, по убеждению российского либерала, желает оставаться секретным.
Сирил, конечно, во многом прав – но, помимо секретного мирового правительства, российский либерал вполне способен служить и тайному ордену чекистов. У каждого из нас есть ватная сторона, о которой многие не подозревают, пока не вострубит горн – а случается это обычно в среднем возрасте, когда человек начинает догадываться, что жидомасоны его не озолотят, но все еще верит, что это могут сделать чекисты. Парадокс (и величайшая Русская Тайна) в том, что чекисты действительно иногда платят – но только тем, кто беззаветно трудится на воображаемых жидомасонов.
Через день Сирил дописал третье определение (что-то про племенных потомственных особистов в третьем поколении), потом четвертое и пятое – а еще через неделю весь фейсбук (в смысле наши френды) уже обсуждал его статью про «панельный гедонизм» – где он метко заклеймил наш с ним собственный тип потребления (статья называлась «Красное и Хумидор» – Сирил еще жаловался, что отсылку к Стендалю никто не понял).
Вы вполне могли читать его ватные материалы – он подписывает их «Павка Корчагин» и печатает везде, где еще платят (как это ни грустно, но деньги почему-то все чаще бывают у ваты). Такой псевдоним уместен вполне – в ватной фазе малыш оказался настоящим большевиком, и быстрота его трансформации пугает меня самого.
Но при этом он очень деликатен. Он догадался, как неловко мне за то выступление перед чекистами, где обсуждались эго мацы и хуцпа Федерального Резерва . Конечно, он ощутил и мой липкий страх перед генералом Капустиным – хоть и не понял его настоящей причины. И Сирил нашел способ показать, что не осуждает меня – не в том смысле, что приветствует подобный сервилизм, а в том, что понимает, почему хорошим и честным людям приходится так себя вести в отравленном российском воздухе.
Вот отрывок из его опуса в тональности фу-минор, где я отчетливо слышу эхо наших с ним разговоров: он разоблачает сначала себя, потом меня (как двусмысленно и волнующе это звучит) – и одновременно кидает мне спасательный круг:
Главное всемирное агентство по подавлению свободы мысли и искажению правды – это не некий корпоративно-цензурный комитет с вывеской и адресом (об отсутствии которого вот уже столько лет с гордостью отчитывается западная пресса), а само состояние ума субъекта свободы слова – аналитика и журналиста.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу