Виктор Пелевин - Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами

– Когда же мы с этими гребаными каменщиками нормальные контакты восстановим, – вздохнул Карманников.

– Да как только они абажур простят, – сказал Пугачев.

– Да, – согласился Капустин, – с абажуром мы крепко лоханулись… Было бы смешно, когда бы не было так грустно. Ну ладно, три часа в самый раз. Как раз времени хватит, чтоб все нормально зашло.

– А можно вопрос, товарищ генерал? Теоретический?

– Ну давай, Пугачев.

– Вот вы когда погружаетесь, где путешествуете на самом деле? В своем подсознании? Или… не знаю как сказать… во всеобщей информационной матрице?

Капустин улыбнулся.

– Не знаешь, как сказать – молчи. Между первым и вторым никакой разницы нет. Как говорил товарищ Дзержинский, глубокое море неосмысленного одно и то же для всех, и в нем все тайны мира. Человеческого мира, я имею в виду.

– Может, меня с собой возьмете, товарищ генерал? – спросил Пугачев.

– Может, возьму когда-нибудь. А пока рано тебе.

– Почему? Сколько раз уже с вами летал.

Капустин поднял глаза на офицера.

– Знаешь, Антон, – сказал он мягко, – это ведь только кажется, что я сюда без подготовки езжу. А на самом деле я перед каждым вылетом по три часа провожу с консультантами. Все самое последнее, чего достигла человеческая мысль, впитываю, стараюсь понять и усвоить. Хоть иногда это нелегко. Потому что там, – он кивнул куда-то вбок и влево, – никогда не знаешь, что именно от тебя потребуется. И надо быть во всеоружии. Информация, которую мы добываем, бесценная. Наверху без нашего прогноза ни одного решения не принимают. Поэтому я тебе и говорю – не готов ты еще. Не-го-тов.

– А как подготовиться?

– Тренируйся. Все начинается с трех побед, – Капустин кивнул на картину с Дзержинским. – Делай медитацию на холодное, горячее и чистое.

– Я делаю, – сказал Пугачев, – каждый день. Сажусь в лотос в мокрой майке, она на груди за пять минут высыхает. Потом на голову кладу кубик льда – не тает уже минут десять.

– Мало. Продолжай… Дойдешь до пятнадцати минут – делай кубик и майку одновременно, причем майку не отжимай. Чтоб реально мокрая была. Главная проблема там с руками будет… Еще что-то спросить хочешь?

– А как вы с масонским эгрегором в контакт входите?

– Есть у меня один трюк. Но сейчас рассказывать времени нет. В другой раз. Команда на взлет, а я пошел готовиться.

– Есть на взлет, товарищ генерал!

В дальней стене отсека-лаборатории была неприметная дверь между двумя электронными стойками. Капустин открыл ее своим ключом. За дверью было темно; чуть пахло благовониями. Капустин шагнул в проем и закрыл дверь за собой.

Несколько секунд он неподвижно стоял в темноте. Потом на ощупь достал из кейса маленькую бутылочку «Black Label», открутил пробку и выпил виски из горлышка. И только после этого повернул выключатель на стене.

Он стоял в небольшом помещении, похожем на спальню – главную ее часть занимала кровать под покрывалом в детских зайках и свинках. Рядом помещались небольшой столик и кресло с ремнем безопасности. В дальней стене видна была приоткрытая зеркальная дверь в туалет и душ. На полу лежал тот же мягкий ковролин, что и в лаборатории.

Но на этом сходство с мирной спальней кончалось.

Слева от кровати на стене висел странный и мрачный объект искусства – большие конторские счеты с костяшками в виде черепов. Одна их боковая планка была сломана и подклеена – и легко было представить, как в незапамятные времена этот ритуальный предмет отдирали от стены ацтекского святилища обагренные кровью руки завоевателей…

Справа, поднимаясь по закругленному потолку, над кроватью нависал большой черный аппарат медицинского или военного назначения, немного напоминающий негра-атланта: у аппарата было два выступа вроде рук, а между ними размещалось углубление, похожее на лицо с глазами-шишечками и открытым круглым ртом.

Крохотный сувенирный магнит в виде маски Дарта Вейдера прижимал к панели аппарата записку на желтом листке:

1) смотать кассету на начало

2)!!! везде новые батарейки

Рядом на стене висело что-то похожее на плетку-многохвостку – или растаманский парик со множеством дредов.

Капустин нажал несколько кнопок на панели, и на черном теле атланта загорелись успокаивающие зеленые огоньки.

– Взлетаем, товарищ генерал, – раздался голос из интеркома, – пристегнитесь.

Капустин сел в кресло, но пристегиваться не стал.

Как только самолет оторвался от полосы, он вынул из кейса камеру-поляроид, отцепил от нее муаровый мешочек и зарядил ее свежей кассетой. Камера зажужжала и выплюнула бумажную заглушку на пол.