Мэри Симсес - Непреодолимое черничное искушение

– Его фамилия Крофт, – поправила я.

Мужчина и женщина. Скорей всего, речь идет о ребятах из «Таймс».

– Они из Нью-Йорка?

– Наверняка, – и Паула вернулась к своим регистрационным книгам.

– Это по делу, – уточнила я. – Из «Нью-Йорк таймс».

Красотка. Ну разумеется. Страшно подумать, чего там нафантазировала себе Паула – у нее однозначно слишком много свободного времени.

Мама захлопнула пудреницу, наклонилась ко мне и шепотом спросила:

– А зачем Хайдену встречаться с кем-то из «Таймс»?

– Это… тоже долгая история.

– Отлично. Я с удовольствием ее послушаю, – она показала на свой чемодан: – Кто-нибудь может отнести это в мой номер? – и снова повернулась ко мне: – Я бы съела булочку или круассан, что-нибудь в этом роде. Я ужасно голодная.

– Тогда я отведу тебя в закусочную «Три пенни».

– Закусочную?

– У них потрясающие яблочные пончики.

Она склонила голову набок:

– С каких это пор ты ешь пончики?

Закусочная была почти пуста, когда мы вошли. Я направилась к столику у окна.

– Разве тут не чудесно? И из окна виден океан.

Мама отодвинула один из тяжелых деревянных стульев и села, оценивая взглядом обстановку.

– Интересненько, – сказала она, разглядывая развешанные по стенам обложки от виниловых пластинок и черно-белые фотографии Бадди Холли, Джерри Ли Льюиса, «Платтерс» и других музыкантов пятидесятых годов двадцатого века. – Такое впечатление, что я вернулась в прошлое. Думаешь, это все настоящее?

Я покачала головой:

– Не знаю, мам. Скорей всего да – скорей всего хозяин просто все это любит.

Подошла официантка с очень густыми седыми волосами – они были такие густые, что напоминали шерсть животного. Она положила перед нами меню и исчезла.

– У них нет латте? – вопросила мама, изучая меню, а потом констатировала: – И круассанов тоже нет.

Она продолжала изучать меню, а я смотрела на стайку ребятишек на пляже – они играли со своими ведерками и лопатками… смотрела на группку подростков, подпирающих стену. И думала о бабушке. О том, что она тоже бегала по этому пляжу, когда была маленькая, а потом, чуть повзрослев, любовалась луной, сидя на парапете набережной с Четом в обнимку…

Вернулась официантка, и мама сделала выбор:

– Я возьму чашку кофе и один из ваших черничных маффинов, – она вздохнула и посмотрела на меня. – Твоя бабушка очень хорошо готовила. Ее черничные маффины были просто выдающимися.

– Это точно, – согласилась я. И мысленно снова вернулась на Стейнер-стрит, где мы с бабушкой вынимали маффины из ее духовки и оставляли их в формочках, чтобы остыли… верхушки у маффинов чуть потрескались и там, под хрустящей корочкой, виднелась сине-красная обжигающая лава черники, рвущаяся наружу…

Я повернулась к официантке.

– Я, наверно, тоже возьму маффин, – сказала я.

Мама хлопнула в ладоши и положила их на стол.

– Эллен, раз уж мы заговорили о бабушке… я хочу кое-что тебе рассказать.

Я подняла на нее глаза.

– Это касается фонда.

Фонд. Бабушка давным-давно говорила что-то о том, что создала для меня какой-то там «фонд», но я никогда не вникала в детали, да, в общем-то, никогда толком и не интересовалась этим.

– А есть какой-то фонд? – спросила я.

– Разумеется, – ответила мама. – В общем, пару дней назад я встречалась с Эвереттом…

Эверетт был юристом по делам с недвижимостью.

Мама наклонилась над столом.

– Там куча денег, в этом фонде, Эллен. Куча.

Официантка принесла наш кофе, я почувствовала исходящий от него слабый ореховый аромат.

– Ваши маффины будут готовы через минуту, – сказала официантка. – Их как раз вынимают из духовки.

Я налила в кофе немного молока из молочника и начала его размешивать.

– О чем это ты? – спросила я маму.

Мама понизила голос до шепота.

– Шесть миллионов долларов. Там, в этом фонде…

Я перестала мешать и уставилась на нее.

– Что?!

Она не моргала.

– Я видела все бумаги.

– Да ты шутишь.

– Нет, Эллен, я не шучу.

Я не могла выдавить из себя ни слова. Бабушка оставила мне шесть миллионов долларов. Шесть… миллионов… долларов. Я не знала, что сказать. У меня была неплохая зарплата, и у Хайдена тоже неплохая, но шесть миллионов долларов… что ж, это весьма неплохой запас на черный день. Очень даже неплохой.

Я качнула головой.

– Я… не знаю, что сказать.

Я представила, как бабушка сидит в кабинете Эверетта, на одном из этих его высоких стульев из красного дерева, и изучает документы фонда, лежащие перед ней на столе. Я почти видела, как она берет ручку, придерживает свободной рукой лист бумаги и ставит свою размашистую подпись ярко-голубыми чернилами.