Александр Махнёв - Люди и судьбы

Я подумал: «Глянешь на него – ну алкаш алкашом. И ещё живой, просто удивительно.

А глаза закроешь, слушая, как он читает стихи, и не верится, что ему за семьдесят. Нет, так рассказывать о поэтах прошлого, об их стихах и читать их стихи может только человек, очень сильно любящий поэзию и, наверное, жизнь».

Я понял простую истину. Он жив поэзией. Этот простой дед, мариман Миша, помешан на поэзии, на судьбах поэтов, их жизни. Именно так рассказывать о поэте может только влюблённый человек. Вот и всё объяснение.

Почти полтора месяца провёл я в больничной палате госпиталя. Приезжали родные, сослуживцы, друзья, отец приехал, жена еженедельно навещала. Всё это, естественно, настраивало на позитивный лад, поднимало настроение. Однако радовала и близость вечера, встреча с поэзией в интерпретации дяди Миши.

Казалось, так будет бесконечно.

Пришла пора операции на второй руке нашего рассказчика. С улыбкой на лице, с добрым настроением уходил тот на операцию.

– Вот, братцы, если всё подчистят нормально, завтра же уйду домой, соскучился до смерти. Ну, я пошёл, не поминайте лихом.

Операция пустячная, под местным наркозом, час работы, и жених готов под венец. Это мы так думали в те часы.

Проходит час, другой, нет дяди Миши. В коридоре какая-то суета, беготня.

Послал я самого молодого в разведку. Что там случилось? А волнение какое-то зрело в душе.

Прибегает наш посланник, белый, как стена.

– Что? Что случилось, рассказывай!

Заплакал боец.

– Умер наш дядя Миша! Умер! Сердце остановилось.

Все в шоке.

Не может такого быть, мы же вот только что его провожали, с улыбкой уходил, радовался, что домой скоро. Не может быть.

Уже ближе к ночи доктор рассказал:

– Инфаркт у дяди Миши, сердце изношено до предела. И не в операции на руке дело, просто сердечко остановилось.

Опять просто. Как всё просто получается. Взял человек и умер. Да. Не молод. Большую жизнь прожил, надорвал сердечко. Может, так и было. Но мы не верили.

А как же мы? Как мы без него, без его рассказов, без его усмешки, улыбки, весёлых глаз?

Эгоист человек. Только о себе да о себе. Вот и к дяде Мише: «Куда ты, дружище? А мы как же?»

А дядя Миша откуда-то уже сверху своим тихим мягким голосом:

– Всё нормально, мужики, не переживайте. Так надо. Все там будем.

– За успехи подразделения в боевой и политической подготовке, примерную дисциплину объявить благодарность и наградить ценным подарком командира четвёртой батареи, старшего лейтенанта Царёва Дмитрия Павловича.

– Товарищ Царёв, выходите, не смущайтесь.

Широко улыбаясь, под аплодисменты командир полка вручил старшему лейтенанту часы «Командирские».

– Держи, заслужил.

– Служу Советскому Союзу.

Командир полка сделал паузу.

– Кроме того, командование полка считает вполне возможным ходатайствовать о повышении комбата Царёва по службе. Батарея второй год в отличниках, офицерский коллектив сплочён и организован, дисциплина среди личного состава на должной высоте.

Под аплодисменты Дмитрий спустился в зал и сел на своё место. Сослуживцы протягивали ему руки, хлопали по плечам, говорили добрые слова, улыбались.

– Товарищи офицеры, попрошу внимания, продолжим.

Награждение лучших по итогам учебного года в полку продолжалось.

Дмитрий с явным удовольствием рассматривал подарок. Это было не первое его поощрение, но часы, да ещё с именной надписью, да ещё престижные, вручаемые, как правило, только офицерам, – это было весьма приятно. На руке, кстати, после его старенькой «Победы» часы смотрелись очень солидно. Что же, приятно. Аванс получен, надо теперь отрабатывать.

К семнадцати часам мероприятие было завершено. Командир полка, ещё раз поздравив награждённых, уже в который раз повторив своё любимое «и последнее», наконец отпустил офицеров.

До убытия транспорта на зимние квартиры Дмитрий успел поставить задачи офицерам дежурной смены, с сержантами переговорил и быстрым шагом направился к КПП. Здесь уже толпились офицеры и прапорщики. Штатный балагур Нечитайло, как всегда, хохмил. В сторонке, что-то активно обсуждая, перекуривали заместители командира дивизиона и комбаты.

А вот и транспорт. Через пяток минут все уже в машинах, дело привычное, каждый местечко своё знает. До военного городка было не очень далеко, минут тридцать пять – сорок в пути, не более. Дальше – уж кто куда, женатики – по домам, холостяки – в гостиницу или по квартирам. Многие, в том числе и Царёв, снимали жильё. И не потому, что нет мест в общаге, нет, их более чем достаточно, даже отдельные комнаты пустуют. Просто в городке запросто можно было снять недорого жильё, и, если повезёт, будет у тебя и ужин по-домашнему, и бельишко стирано, одним словом, в этом случае на мужской быт времени идёт минимум.