Влад Маврин - День Сэма (сборник)

В 1995 году жизнь улыбнулась Николаю, он повидал мать. Чудо стало возможным: он прилетел на Родину. Москва – Урал – Курск (самого Носкова больше не было, и много его родни жило в Курске). Из Москвы Николай долго добирался до того посёлка на Урале, в котором жила его мать. Когда они увиделись, Екатерине Ефремовне было 92 года, Николаю – 70. Они не видели друг друга 52 года. Такое вот наказание…

Всё это будоражило воображение Ильи, снова и снова возвращало в далёкое прошлое.

Восемнадцатилетний русоголовый и голубоглазый паренёк покинул дом и свою мать. И спустя целую жизнь они встретились. Ожидание и надежда увидеть сына поддерживали в ней жизнь и заставляли отступать преждевременную смерть. Она и умерла спустя несколько месяцев, только после того как увидала своего Колю. А тогда… как и о чём они говорили?

– Мы даже не могли говорить, и слёз было больше чем водки, – ответил Николай.

Его радушно принимали – родственники были уже и здеcь на Урале, в Тавде. Не обошлось и без курьёзов: на одном из застолий их посадили рядом: Николая и бывшего фронтовика-танкиста, героя Советского Союза. Николай потом выговаривал своей племянице за это и услышал в ответ то, чего никак не ожидал:

– А что? Вы, дядя Коля, у нас почётный гость. Всё нормально!

– А правда, Николай, было неудобно? – спросил Илья.

– Да нет, – признался он, – сидели, выпивали, закусывали и разговаривали.

Но случалось и по-другому. Уже в Курске Николай встретил своего дядю, родного брата матери, Василия. Николай был очень взволнован, хотел обнять своего дядю, но тот только холодно поздоровался, протянув племяннику руку. Ну что же, и прошлое подчас стреляет в нас тоже.

Илья не мог не спросить Николая о его впечатлениях о той поездке. И услышал:

– Когда я увидел, как живут там люди, я сказал себе: разве так должны жить победители? Куда девалось всё богатство этой страны? Пропили или раздарили.

Сказано было жёстко, но правда в этом была. И ещё: Николай приехал на то место, где раньше была его деревня, но её больше не было, одни поля и кустарник. Могилы отца он даже и не искал. Знал, что её и быть не могло.

Он прислал приличную сумму денег своей племяннице, чтобы она смогла купить себе жильё, и деньги эти были для него не лишние. Но когда та попросила ещё, Николай ответил ей с присущим ему юмором:

– Знаешь, мой дом стоит среди деревьев, но на деревьях, к сожалению, растут не доллары, а листья.

Зинаида, вторая жена Николая, женщина вдовая, милая и очень энергичная.

– С ней, – признался Николай, – мне некогда стареть.

И это правда: ремонт дома, свой огород, дети свои и жены, активная деятельность в церковной общине – в общем, порой даже времени не хватает.

Их дети – уже сами родители – устроены и живут в других штатах. Николай недавно ездил на свадьбу своего внука. А всего их у него шестеро. Его дерево пустило корни.

Был уже поздний вечер, выпито много чаю и даже съеден суп, сваренный Зинаидой перед её отъездом. Они оба устали – нет, не физически, скорее эмоционально. Николаю пришлось в этот день прожить всю свою жизнь сначала, а Илье сопереживать и переламывать в себе противоречивые чувства к этому человеку, обвиняя его, оправдывая и снова обвиняя. Илья признался себе, что ещё утром он готов был услышать исповедь человека, предавшего Родину, и думал о том, как ему отнестись к этому поступку. Негодовать, презирать? Странно, но ничего этого не осталось, кроме жалости и сочувствия к его так страшно переломанной судьбе.

Они попрощались.

– Господи! – притворяясь расстроенным, хлопнул себя по лбу Илья. – А про дом-то мы и забыли! Хорош я, риэлтор!

– Ничего, господин Розов, давайте подождём до приезда Зинаиды. Уж она нам так поговорить не даст. – И Николай понимающе подмигнул Илье.

Ужинал Леонид безо всякого аппетита; сидел мрачный, уставив взор в тарелку и на вопросы жены только что-то бурчал в ответ. Впрочем, он не хотел грубить Зине – она меньше всего была виновата в их финансовых неприятностях. Сославшись на головную боль и усталость, Леонид не остался после ужина смотреть по телевизору очередную серию чего-то там, а пошёл к себе в комнату и сел за стол перед компьютером. Так и сидел, покачиваясь в кресле перед тёмным экраном. Потом придвинул к себе калькулятор и снова начал считать. Расходы, к сожалению, приходилось только прибавлять. Счета аккуратно приходили ежедневно; гораздо хуже, если не сказать больше, обстояли дела с доходами. Его заработки за последние три года катастрофически упали. Лёня был свободным, то бишь нештатным, журналистом и много писал в разные русскоязычные эмигрантские газеты и журналы, да и на радио тоже. Это не очень-то кормило, но иной профессии у него не было, и он был вынужден подрабатывать «извозом» – возил пассажиров в аэропорты, и даже служил охранником-почасовиком в офисе одной местной компании.