Патрик Рамбо - Шел снег

— У нас осталось не более восьми тысяч солдат, сир. Мы потеряли двадцать семь генералов, сорок тысяч человек попали в плен, шестьдесят тысяч погибло. Мы были вынуждены бросить на дороге пятьсот орудий…

— А резервы?

— Удино все еще в Литве.

— Пусть идет на соединение с нами. Сколько у него штыков?

— Пять тысяч.

— А у Виктора?

— Пятнадцать тысяч.

— Тоже пусть присоединяется. Как дела у Даву?

— Сегодня утром он покинул Красное.

— Вместе с Неем?

— Нет, сир.

— Кто отдал такой приказ этому ничтожеству?

— Он сам так решил.

— Но ему было приказано дождаться Нея!

— Он идет к Орше и сжигает за собой мосты.

— Выходит, что мы потеряли Нея?

Бертье не ответил, и тут император заметил стоящего у входа Себастьяна:

— Что надобно этому простофиле, который в отчаянии ломает себе руки?

— Сир, — заговорил Себастьян, теряясь под сердитым взглядом Наполеона, — польский офицер просит принять его. Он прибыл из Литвы…

— Так пригласите же его, недотепа!

— Сир, — начал свой доклад капитан Конопка, держа шапку в руке, — русская армия направляется к Вильно.

— А что герцог Бассано?

— Он обеспокоен и послал меня, чтобы предупредить вас.

— Пусть держится!

— Сможет ли он?

— Это его долг!

— Ситуация опасная, мне пришлось переодеться, чтобы пробраться сквозь ряды неприятеля.

— Так они повсюду, эти дикари?

— Везде.

— Какое расстояние до Вильно и Немана?

— Сто двадцать лье по безлюдной местности.

— А переправы?

— Из-за оттепели остаются только мосты.

— Через Днепр лучше переправляться здесь?

— Да, сир.

— А что потом?

— Есть еще один мост на притоке Днепра в Борисове.

— Сколько понадобится времени, чтобы добраться туда?

— Около недели.

— Русские могут оказаться там раньше нас?

— Да, сир, но это единственный выход.

— Река, о которой вы говорите, широкая?

— Не очень, около сорока туаз [11] старинная французская мера длины, приблизительно 2 м. (Прим пер.) .

— Как она называется?

— Березина.

Двое гвардейских гренадеров вышли из монастыря, где расположилась интендантская служба. Обойдя стороной людный центр, где их могли обчистить голодные грабители, они с огромным узлом провизии для своего батальона шли к месту расположения части. Неожиданно солдаты увидели молодую женщину в грязной, донельзя обтрепанной одежде, которая стояла, прислонившись спиной к стене покосившейся лачуги. Солдаты поняли, что она искала клиентов: ее длинные черные волосы были распущены по плечам, а ангельское личико никак не вязалось с вызывающей позой. Орнелла играла роль доступной женщины.

Гренадеры остановились и заговорили между собой:

— Как ты думаешь, она говорит по-французски?

— Говорит или нет; какая разница…

— Действительно, мы ведь хотим уложить ее на спину, а не болтать по пустякам.

— Я парижанка и хочу есть, — сказала Орнелла, поглядывая на них с вожделением.

— Это надо обсудить, — сказал гренадер.

— За это надо платить, — ответила она.

— Что ты можешь предложить нам за сухари?

— Вы не будете разочарованы! — бросила она, исчезая внутри лачуги.

Гренадеры стояли в нерешительности.

— Иди первым, ты же сержант.

— Не спускай глаз с пайков.

— Будь спокоен, — ответил его товарищ, заряжая пистолет.

Сгорая от нетерпения, сержант вошел в темные сени лачуги.

— Ты где?

— Проходи.

Сержант на ощупь двинулся вперед.

— Вот ты и попалась мне! — он коснулся руками волос Орнеллы.

— Ты тоже попался мне! — она схватила его за руки, а в это время бесшумно возникший позади гренадера доктор Фурнеро точным ударом скальпеля перерезал тому горло. Подхватив обмякшее тело, доктор осторожно опустил его на земляной пол избы.

— Тот, что сторожит мешок с сухарями, вооружен, — предупредила Орнелла.

— Позови его…

— Не пойдет, он ждет товарища.

— Заставь его возбудиться. Постарайся сыграть свою роль как следует. Постони, покричи маленько, мужикам это нравится.

Орнеллу не пришлось упрашивать дважды, и изба огласилась страстными стонами и вздохами.

— Эй, комедиант, — шепотом обратился доктор к Виалату. — У тебя почти такой же рост, как у этого похотливого козла. Надень его шапку и мундир. В темноте лица все равно не различишь.

— Я свою роль понял, — пробормотал трагик Виалату с видом профессионала.

Тем временем другие члены шайки в полумраке избы раздевали убитого гренадера. Виалату натянул на себя мундир и нахлобучил высокую меховую шапку. Сожалея, что в комнате нет яркого света и зеркала, чтобы поправить костюм, он обернул лицо меховым шарфом. Фурнеро окинул его критическим взглядом и остался доволен видом актера. С последним вскриком Орнеллы он вытолкнул его наружу.