Карлос Фуэнтес - Избранное

- Я пойду с тобой,- повторил он, испытывая особое возбуждение от спускающихся белесоватых сумерек.

Оба вышли на улицу, как бы побратавшись в безмолвном уговоре. Оба расправили плечи, вдохнули свежий вечерний воздух и зашагали весело и горделиво, как два петушка, туда, откуда отправлялись машины в Ирапуато.

- Если будет работа... я могу прийти завтра,- сказал, управившись, Хуан Мануэль. Вытирая себе лоб, он испачкал руку, на ней осталась темная масляная полоса. Хайме рядом с ним выглядел не лучше. Хуан Мануэль закинул за плечо свою сумку, подцепив ее на согнутый крючком указательный палец. Сорочки друзей, как и лица, лоснились от пота, густо измазанные углем и жиром. Г рудь Хайме полнилась непривычной радостью, он обхватил свои плечи руками, чтобы лучше почувствовать ноющую боль в мышцах.

- Нет, не надо,- сказал хозяин мастерской. С улыбкой он провел рукою по темной шевелюре Хуана Мануэля.- Ты лучше погуляй, сегодня-то ты отработал сверхурочно. А друг твой, может, приступит на следующей неделе? Работы хоть отбавляй.

- Он не...- начал было Хуан Мануэль.

- Да, конечно,- перебил Хайме.

- Вот и хорошо. Пусть Хуан Мануэль объяснит тебе что надо про шестеренки и смазку, и, если хотите, приходите в понедельник вдвоем.

Друзья зашагали среди облаков пара под равномерное пыхтенье паровозов. Машинисты из своих кабин приветствовали Лоренсо, приподымая фуражки, будто благодаря за то, что их паровозы в полном порядке.

- Ты хорошо работал, Себальос... Но так как тебе за этот раз не заплатят, позволь тебя угостить кружкой пива.

- Смотри-ка! - воскликнул Хайме, когда какой-то рабочий, проходя мимо, поздоровался с ними и потрепал по плечу юного Себальоса.- Меня уже путают с тобой.- Он сказал это с радостью, но тут же испугался - не обидел ли друга. Тот только еще шире улыбнулся. Больше они не разговаривали, пока не вошли в пивнушку - что-то вроде кабачка и продуктовой лавчонки,-прятавшуюся под тесовой крышей на обочине клубящихся дымом путей.

- Два «супериора»,- сказал Хуан Мануэль мужчине с козлоподобным лицом, открывавшему бутылки.

Распаренные, потные, они ждали, облокотись на засиженную мухами стойку. С жадностью выпили по стакану густой жидкости. Потом Хуан Мануэль, подперши голову рукой, сказал:

- Как же ты добьешься... разрешения... от дяди и тети?

- Они не могут запретить мне работать. Я уже взрослый. Дядя всегда говорит, что надо быть трудолюбивым.

Кабачок заполнялся рабочими, желавшими утолить жажду, тоже перепачканными маслом, как оба друга. Кое-кто здоровался с Хуаном Мануэлем, называя его по имени, другие, поднося руку к фуражке,- с обоими. Хайме с удовольствием отхлебнул из полного до краев стакана. Рот приятно наполнился пеной. Ему хотелось сказать товарищу, что это первый в его жизни настоящий день взрослого мужчины. Но удовлетворение тут же сменилось злорадным чувством: он вспомнил о дяде и тетке, рассерженных, встревоженных,- ах, да бог с ними! В кабачке становилось все более дымно. Какой-то рабочий подтолкнул Хуана Мануэля локтем: вошли три женщины в поисках легкого заработка. Две были молодые, третья - пожилая и тощая; одна из молодых невысокого роста, пухленькая; другая длинноногая и рослая; обе были сильно накрашены, составляя резкий контраст с третьей, похожей на монахиню, с неподмазанным лицом и незавитыми волосами.

- Мече! - раздалось из глубины зала, и та, что была смазливей, направилась на этот нежный призыв.

Другие две, действуя локтями, протолкались к стойке, поближе к двум друзьям.

- Что ты будешь пить, Аристократка? - спросила молоденькая толстушка у худой желтолицей товарки.

- На коньяк хватит?

- У меня всего одиннадцать монет, возьми-ка пива. Да, не зря тебя прозвали Аристократкой!

Молодая, приподняв стакан, кивнула Хуану Мануэлю и Хайме. Хуан Мануэль изобразил улыбку, Хайме опустил глаза.

- Слушай, Аристократка, выпей и ты за здоровье мальчиков.

- Этим малышам уже пора бы в постельку,- сказала худая, потом помахала пальцем перед носом у молодой.- А тебе надо бы подумать о том, что завтра воскресенье, и просить у бога прощенья.

Молоденькая толстушка визгливо захохотала и схватила за руку козлоподобного мужчину, хлопотавшего за стойкой,- на голове у него была соломенная шляпа.

- Послушай-ка эту Аристократку, Гомитос. Как всегда, святой прикидывается.

- Не прикидываюсь, а такая и есть,- возразила худая, сжимая в руках бутылку с пивом.

- Как хорошо... что мы будем работать вместе,- сказал Хуан Мануэль.