Джанет Уинтерсон - Разрыв во времени

Он каждый вечер прогуливался вдоль реки. Сам не знал почему. Причины наших поступков часто неведомы нам самим.

В тот вечер он думал о Мими.

Он старался не думать о Мими, потому что думать о ней было невыносимо. Она радиоактивна. От нее надо закрыться – залить память о ней водонепроницаемым бетоном. Он не отрицал своей вины в произошедшем, не отрицал и последствий своих поступков. Но не любил думать об этом. О своей глупости. О своей ревности. О своем преступлении. Впрочем, с мыслями о себе он еще как-то справлялся.

Но с мыслями о ней? Нет, эти мысли опасны. Их нельзя впускать в голову.

Она стала затворницей, но от этого было не легче. После газетных статей и телерепортажей, после яростных обвинений, после презрения и всестороннего обсуждения, после досконального верхоглядства и эксклюзивных материалов все стало так, как обычно: об этом случае все забыли.

Говорят, ее видели в городе. В темных очках, в старом пальто.

Это она рано утром пьет кофе из бумажного стаканчика, когда в кафе еще не закончили мыть полы и стулья еще стоят, перевернутые, на столах?

Это она спускается к Сене со ступеней крыльца Нотр-Дама, в седьмом часу утра, когда на набережной нет никого, кроме квадратной дамы с длинной собачкой? Эта дама встречает ее у реки почти каждое утро, когда та идет, склонив голову, до канала Сен-Мартен, и встает там, и стоит, как статуя, держа руки в карманах, и смотрит на воду, у которой нет памяти, и хочет быть как вода.

Она ходит туда каждый день.

Говорят, это она.

Автомобили выезжают на улицы, постоянные, как само время, дни похожи один на другой и различаются только погодой. Как достичь просветления: пуститься в путь или застыть на месте? И что есть просветление, как не иллюзия, которую мы выдумываем себе сами?

Она часто размышляет об этом.

Париж полон ангелов. Каждый день она находит еще один барельеф, еще одну статую и представляет себе, что будет, если они оживут. Кто заключил их в камень? Она чувствует себя заключенной в камень.

Она вспоминает слова Микеланджело. Глядя на глыбу мрамора или гранита, он видел фигуру, заключенную в камне, и высвобождал ее, отсекая все лишнее.

Она представляет его, вспотевшего, в корке каменной пыли. Резец вгрызается в камень. Вот высвобожден палец, вот уже вся рука, крепкие мышцы живота, напряженные трицепсы, руки подняты вверх, чистая линия ключиц. Скрытая жизнь сделалась зримой.

Но какой адский скульптор взял живую женщину и превратил ее в окаменелое подобие прежней себя?

Она застыла во времени, как все эти незыблемые статуи, фризы и барельефы, что охраняют изменчивый город. Она стала одной из них.

Настоящее исчезает, как вода, сорвавшаяся с водопада. Поток времени, такой медленный и такой быстрый. Как давно это было?

Она идет, а потом замирает на месте. Словно пытается выйти из времени, оставить его за спиной, где ему самое место. Но выйти из времени невозможно, оно всегда рядом, всегда перед ней, прошлое загораживает дорогу, и каждый день она бьется в него, как в закрытую дверь, за которой скрывается недостижимое будущее.

Она продолжает идти, но ничто не движется, ничто не меняется. И в самом конце этих утренних прогулок, когда она долго стоит на месте, в ней поселяется чувство, что хотя бы в этом стоянии есть что-то реальное.

Может быть, это не она. Может быть, кто-то другой. В мире нет недостатка в разбитых сердцах.

Лео пришел домой. В доме уже горел свет – выключатель стоял на таймере. Почему не придумали таймер для времени?

Включаешь, когда тебе нужно. И выключаешь, когда не нужно. Отключаешь на ночь: зачем терять время, пока ты спишь? Отключи время, Лео. Отключи время.

Он налил себе водки. Бросил в стакан лед.

Он поднялся наверх. Там была комната, где хранилась ее одежда. Она так и не забрала свои вещи из дома в Маленькой Венеции. Она ничего не взяла. Ушла навсегда, оставив все в прошлом. Как будто она умерла. Но он сохранил ее вещи. И когда продал дом и переехал сюда, одну комнату наверху он отвел под ее гардеробную, точно такую же, как в старом доме. Только она в этой комнате не одевалась. И не раздевалась.

Ее тело. Не надо думать о ее теле.

Одежда все та же. Ее одежда, но без нее. Пластиковые чехлы, портпледы, специальные вешалки для пальто, сумки. На одной стороне – платья, на другой – блузки и юбки. Деревянные полки с футболками и свитерами. Лео стоял посреди гардеробной, как человек, ворвавшийся в комнату, куда его не приглашали.

Он взял с полки сложенный свитер, развернул и уткнулся в него лицом. Потом сел на пол, привалившись спиной к стене.