Джанет Уинтерсон - Разрыв во времени

– Словно Господь нам послал … – повторил Паст механическим голосом.

– Мне позвонили, чтобы я забрал разбитую тачку – я тогда в основном занимался утилизацией, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Пистолет, из которого застрелили того мексиканца… он так и валялся в машине, когда я ее забирал. Полиция так и не выяснила, куда делась еще одна пуля. Всего шесть. Две достались мексиканцу. Три остались в обойме.

– Может быть, они стреляли и промахнулись, – сказал Кло.

– Да, может быть. Там был свидетель, санитар из больницы. Сказал, что видел машину с лопнувшей шиной и двух мужиков, менявших колесо под дождем, словно в каком-нибудь фильме-нуар. Но их тоже не нашли, тех двоих. Господи, точно. Теперь я вспоминаю. Недели две-три в новостях только об этом и говорили.

Ксено вылил себе в стакан весь оставшийся виски.

– Это меня искал Тони Гонсалес.

Тишина.

– Он вез ТЕБЕ деньги и… – начал было Кло, но умолк, так и не договорив. Паст поднялся на ноги. Он стоял, чуть пошатываясь. Его лицо исказилось. Кажется, он пытался что-то сказать… что-то, что так и не будет сказано… и пытался отойти от стола, который оставался на месте, или это сам Паст оставался на месте. Он двигался и говорил… не двигался… не говорил.

– Папа?

Паст упал, словно рухнувший мир.

– Папа? Папа!

Кло принялся легонько бить его по щекам. Вокруг уже собирались люди.

– Звоните в «скорую»! ЗВОНИТЕ В «СКОРУЮ»!

Ночь раскрутилась спиралью, как это бывает в те ночи и дни, когда у тебя похищают время. В те дни и ночи, когда грабят машину по дороге домой, убивают водителя и пассажиров и бросают разбитый автомобиль под дождем.

Ты продвигался по жизни сквозь свои дни и ночи, а потом тебя остановили. Ты думал об ужине или о том, что пора идти спать. Ты не думал о смерти и о потерях. А теперь стало темно, и вода прибывает, и ты пытаешься выбраться, пока не поздно, но уже поздно , потому что то время, когда времени было достаточно, уже вышло. Ты не знаешь, скоро ли будет утро, и стрелки часов в больничной палате ползут по кругу, как насекомое по стеклянной панели – ползет и ползет, пока не умирает.

Резиновая трубка присоединена к кардиомонитору. Маска у него на лице подает кислород из баллона. Его глаза закрыты. Он еще похож на себя, но его глаза закрыты. А потом входят люди в белых халатах и катят его койку по длинному больничному коридору, в лифт, вниз, в подвал, на МРТ, ночные дежурные, они скоро отправятся по домам, лягут спать, они – да, но не ты.

Что они написали стирающимся фломастером на белой доске над койкой? Фамилию врача, принявшего больного, время поступления и «запрещен пероральный прием лекарственных препаратов».

Куда ты ушел?

Она склонилась над ним и поцеловала. Прямо в губы.

Его губы сухие, соленые, безответные. Это жизнь, это не сказка. Любовь его не разбудила.

Два жестких пластиковых стула сдвинуты вместе. Тонкое синее одеяло пахнет «Деттолом». Спишь рядом с высокой белой кроватью с ее металлическими предохранительными поручнями. Спишь под мигающим монитором его жизни. Там, снаружи, вне капсулы белой палаты – яркий свет на посту дежурной медсестры, неоновое бытие больничных ночей. А здесь, внутри – тусклый ночник, освещающий его лицо, красные, синие, зеленые огоньки на мониторе и фары сотен и сотен машин за окном. Они едут домой. Они – да, а ты – нет. Еще не выпавшие из времени. Они – нет, а ты – да.

Долгие ночные бдения.

Я люблю тебя и ничего не могу сделать.

Когда Пердита вернулась домой из больницы, Кло сидел в гостиной, глядя пустыми глазами в пустой экран выключенного телевизора. Врачи сказали Пердите, что проведут дополнительное обследование. Врачи сказали, чтобы она шла домой отдыхать.

Она поднялась в свою комнату, где солнечный свет расчертил дощатый пол яркими ромбиками. Все казалось таким же, как прежде. Все стало другим. Иллюзорные объекты.

Сначала она спала судорожными урывками, но вскоре заснула по-настоящему. И проснулась уже под вечер. Она приняла душ, переоделась в чистые джинсы и толстовку и спустилась вниз.

Кло убирал зал после вчерашнего праздника. Он улыбнулся Пердите.

– Будешь есть? У нас осталась гора креветок, я приготовил похлебку.

Они молча сидели за столом. Пока Пердита ела, Кло то и дело поглядывал на нее. Она не ела весь день и страшно проголодалась. Покончив с похлебкой, она посмотрела прямо в глаза Кло. Тот отвел взгляд.

– Кло? Я чего-то не знаю, да?

– Спроси у папы.