Джанет Уинтерсон - Разрыв во времени

Зель уставился на свои ладони.

– Я читаю серьезные книги… То есть «Уолден» тоже серьезный, но я не читал его из-за отца, извини… Вот прямо сейчас я читаю автобиографию Бенджамина Франклина. Портрет на стодолларовой купюре? В смысле, мы тратим деньги и ничего не знаем о людях, которые на них изображены. Бенджамин Франклин сказал, что если приходится выбирать между свободой и безопасностью, выбирай свободу.

– Думается, в его время еще не было террористов.

– Нас просто ими пугают.

– Не соглашусь. Люди гибнут.

– Да, такое случается. Но один псих с бомбой в рюкзаке… Как часто такое встречается и скольким людям? Зато миллионы, миллиарды людей живут без работы, без дома, без медицинской помощи, без надежды. Мне кажется, это страшнее. И изменение климата на Земле. Войны, засухи, голод…

– Ну, вот. Нам нужна безопасность. Уверенность в завтрашнем дне.

– Нет! Нам нужна свобода. Свобода от контроля корпораций, которые сейчас правят миром ради блага немногих и мешают жить всем остальным.

Пока он говорил, Пердита смотрела на его губы. Ей нравилось то, что он говорил. Но он мог бы говорить что угодно. «Мишка Йоги ест сандвичи с арахисовым маслом». Она подняла руку, потому что ее рука, совершенно сама по себе, собралась прикоснуться к его губам. Но мозг отследил это предательское движение, и Пердита убрала волосы, упавшие на глаза.

Она сказала, стараясь, чтобы ее слова прозвучали провокационно и дерзко:

– Значит, безопасность тебя не волнует. А чего ты боишься?

– Я? – Зель вздохнул и снова уставился на свои ладони. – Наверное, я боюсь быть не таким, как все. Нет, неправда. Я не боюсь быть не таким, как все. Я боюсь, что никогда не найду человека, которому не помешает, что я не такой, как все. Я не стремлюсь к богатству и власти. Я хочу жить настоящей жизнью.

Она смотрела на его темные, длинные ресницы. Смотрела на его кожу, бледную и веснушчатую. Глаза у него серые, кошачьи. У нее глаза карие, волосы темно-русые. Она была словно кадр крупным планом, до которого не дотянешься, ее глаза, такие красивые и серьезные, были распахнуты ему навстречу. Они склонились друг к другу, он и она, зеркальные отражения друг друга.

Взрыв смеха за столом.

Кло: Последний вопрос. ПОСЛЕДНИЙ ВОПРОС. Слушайте все! Сестренка! Ты первая! Если бы я мог перенестись в будущее, я бы хотел оказаться там вместе с…

С тобой. С тобой. С тобой.

Музыканты на сцене настраивались. Гости уже собирались, заказывали выпить. Смех, радость, старые друзья.

Паст, после душа и одетый в воскресный костюм, расхаживал по бару. Вот моя жизнь , думал он. Вот она, здесь, и это хорошо .

Банджо запело мелодию.

Паст подошел к столу. ХоллиПоллиМолли спросили:

– Что тебе подарили на день рождения, Паст?

Паст наклонился вперед, опершись руками о стол.

– Мне подарили прекрасного сына и прекрасную дочь. И больше мне ничего не нужно. Ну, разве что песню… Пердита, споешь мою любимую? Парни уже готовы и ждут.

Пердита поднялась из-за стола, встала на цыпочки и поцеловала отца. Потом поднялась на сцену. Парни встретили ее улыбками и кивками. Том на банджо. Вилл на контрабасе. Стив на рожке. Рон на гитаре. Джой на барабане и губной гармошке.

Они заиграли свою кавер-версию старого кавера Бетт Мидлер старой песни Тома Уэйтса. Банджо и голос Пердиты вступили, словно далекая, полузабытая история.

Я покидаю свой дом, покидаю семью. Многих и до меня звало море…

Паст сидел за столом рядом с Кло, потягивал виски, слушал Пердиту, смотрел на нее.

А что, если бы в ту ночь он сделал другой выбор? Что, если бы он развернулся и просто ушел, позабыв о ней?

Какой была бы его жизнь теперь? А ее жизнь?

В ту ночь с грозой, и дождем, и луной, похожей на мандалу света в разрывах туч, как раз луна и подала ему знак. Малышка была словно видимый уголок сложенной карты. Линии где-то внутри, теперь поблекшие: ее настоящие родители, которых она никогда не узнает, и жизнь, которой больше нет. Другие дороги, по которым она никогда не пройдет. Люди, с которыми она не встретится. Будущее, которого не будет.

Потому что ее родители бросили карту сложенной на столе, а сами ушли.

Это была карта открытий. Никаких больше Северных полюсов, Атлантических океанов или Америк. На Луне уже побывали. И на дне моря.

Но она вышла в мир с чистым листом и компасом – собой.

Нехоженые моря. Неведомые берега.

Песня закончилась. Пердита взяла микрофон и попросила тишины.