Алексей Федорочев - Часть 2

- Значит, прав был Елизар... - практически выдыхает себе под нос монах. Лишь усовершенствованный на время встречи слух позволяет разобрать бормотание старика, жаль только, есть обратная сторона - любой резкий громкий звук доставит нехилый дискомфорт.

- Считай, что заинтересовал, - бывший император жестко усмехается. Куда там Гришке с его уродствами, у этого лицо чистое, без шрамов, зато искусственный глаз в левой глазнице и общая неестественность мимики из-за восстановленных мышц создают гораздо более жуткое впечатление.

- Как догадался? - жест в сторону чаши или скорее в сторону экспертного заключения.

- С трудом, господин.

- Обращайся ко мне - отец Никандр, - перебивает монах.

- Слушаюсь, отец Никандр, - и продолжаю отвечать на вопрос, - Какие-то намеки были от Елизара Андреевича, пока он жив был. Тогда по малолетству не понимал, но в память запало. А совсем недавно узнал про удочерение матери...

- И?

- Елизар Андреевич, вопреки всеобщему мнению был нормальным человеком, младенцев на завтрак не ел, - рискую слегка пошутить, слабая усмешка собеседника говорит о том, что некоторые вольности в рассказе допустимы, - Он вполне мог пожалеть девушку в трудных обстоятельствах. Мог помочь, предоставить кров, дать денег на обучение. Мог принять в род, чтоб окончательно привязать перспективную одаренную. Но вот удочерить с его старомодными понятиями о семье, роде и его чести, не мог никак.

- Но ведь удочерил? Или ты недоволен этим фактом?

- Ни в коем разе, отец Никандр.

- И как же ты связал это со мной?

Тщательно подбирая слова, пытаюсь объяснить свои выводы:

- Только две страсти было у Елизара Андреевича: Империя и император. С чувствами и желаниями других людей, даже собственными, если они шли вразрез с интересами двух озвученных, он не считался. Только Ваша воля могла заставить его породниться с безродной девицей и ее ребенком, - слово "Ваша" даже голосом выделяю с большой буквы.

Монах какое-то время обдумывает мой ответ.

- Забавно... Редко кто мог дать такую точную характеристику этому человеку. Сколько слышал рассуждений о нём... А тут какой-то юнец смог в нескольких словах выразить его сущность, да еще целиком совпасть с моим мнением, - уцелевший глаз пристально изучает меня.

- Ничего удивительного. Вы были его первым воспитанником, а я и Дмитрий - последними.

- Да ты, никак, имеешь наглость сравнивать меня с собой? - вроде бы сказано с насмешкой, но есть какая-то тень угрозы, поэтому спешу сгладить допущенную грубость:

- Ни в коем случае, отец Никандр. Просто мне одному из немногих довелось узнать его как человека, а не как должностное лицо, - на всякий случай еще раз склоняюсь в поклоне.

Монах опять долго молчит, заставляя меня нервничать. Как ни готовился я к этому разговору, но действительность вышла гораздо сложнее. Тяжелая давящая атмосфера в помещении, созданная этим искалеченным мужчиной, буквально вжимает голову в плечи. Каждое слово - как шаг по минному полю, еще и врать нельзя.

- Насколько было бы проще, если б ты, вслед за Дмитрием, пошел в безопасность... Почему, кстати? Все задатки для этой службы у тебя есть?

- Не моё. Я уважаю людей, служащих там, но это - не то дело, которым я хотел бы заниматься всю жизнь.

- И с каких это пор служение Родине стало противно дворянину?

- С вашего позволения, служить Родине можно разными способами. Я не бегаю от службы, но именно в этом ведомстве служить не хочу, - твердо отстаиваю свою позицию, благо, опыт отбиваться уже есть.

- Свободу любишь?

- И это тоже, отец Никандр.

- Что ж, иногда воля Господа проявляется странным образом, недоступным нам, смертным. Готов ли ты, дворянин Васин Егор Николаевич, послужить своему Отечеству?

Угу, сама постановка вопроса уже мне нравится , к ак будто есть возможность отказаться.

- Всегда готов! - неуместный смешок от использования девиза пионерской организации в такой обстановке гашу в зародыше. И, отвлекшись, пропускаю удар по мозгам.

Дальше пошла такая пафосная муть, словно дедок выступал на митинге перед дворянским собранием. И "родина в опасности", и "кругом враги", и "все в едином порыве"... Я, конечно, иронизирую и перевираю, но если вся судьба государства зависит от действий шестнадцатилетнего парня, то что-то тут не так. Хотя и так в речь почти не вслушивался, целиком и полностью сосредоточившись на защите, потому что дятел за ширмой со скоростью радиста молотил ментальными воздействиями, забыв или не поняв, что все его манипуляции для меня как на ладони. Сеанс накачки шел минут десять-пятнадцать, пока старик не выдохся и не начал повторяться. Очень удачно, что начало монолога застало меня со склоненной головой, а до сих пор не состриженные волосы рассыпались по плечам, почти закрывая лицо, иначе бы чем-то, да выдал свое отношение к происходящему.