Array Шэнь Жун - Царь-дерево

Она не знала, сколько выпила, только чувствовала, как внутри все сильнее разгорается приятный огонь. Жалкая и потерянная, она купила в аптеке бутылочку яда от тараканов и, словно опять обретя силу и уверенность, бродила по улицам. У нее была цель — найти маму, попасть к ней, в удивительное небесное царство. Ее домом была теперь дощатая комната в бывшем папином гараже. Гараж был темным, холодным, кое-где выступала плесень — все было похоже на другой мир. Здесь ее жизнь превратится в бабочку, которая вылетит через это маленькое окошко и полетит по залитому лунным светом простору и, может быть, доберется до того волшебного дворца… Ли Хуэй открыла чемодан и стала выкладывать вещи на кровать. Она как будто в первый раз обнаружила, как много у нее одежды, а ведь, когда мама была жива, сколько раз она устраивала скандалы, что ей нечего носить. Что надеть сегодня? Может, эту военную форму? Ее подарила мама. Разве она не хотела раньше быть, как мама, военным врачом? Как здорово, в этой форме можно представить, что стоишь у операционного стола. Как жалко, что нет зеркала, ни одного кусочка стекла, ей так хотелось посмотреть, как она выглядит. Все родственники и знакомые говорят, что она очень похожа на маму: такие же ямочки на щеках, большие яркие глаза. Неужели так? Такая же красивая?.. Бог с ним! Кому может понадобиться сорванный увядший цветок? Только мама ждет ее, обязательно ждет, ждет свою любимую бабочку. Нужно ли писать письмо? То, что называют завещанием… Нет уж! Кто его будет читать? Чтобы потом они зубоскалили? А может, папе? Но он не получит письма. Она будет говорить с мамой, когда увидит ее. Она открыла бутылочку, почувствовала сладкий запах. Как вино! Почему продавец в аптеке сначала, казалось, не хотел ей это продавать? Неужели он знал, что она собирается делать? «Это не игрушка, девочка. Я не просто так говорю, будь очень осторожна. Э-хе-хе, сейчас столько несчастных случаев, люди так теперь напуганы!» Этот милый старик не стал донимать ее расспросами, пусть он живет как можно дольше! Где бы найти воды? Она слышала, что перед тем, как это принять, лучше выпить воды, и тогда тебя точно не спасут. Но где ее все-таки взять? Сейчас бы еще стаканчик вина… Она осторожно вышла наружу, прокралась мимо одного здания, другого и вдруг услышала звук льющейся воды. Это подтекает кран у теплицы на заднем дворе! Как все удачно. Все будет хорошо, лишь бы садовник не проснулся. Она набрала в стакан воды и вернулась домой. И вдруг, к своему изумлению, увидела, что посреди комнаты стоит паренек с побледневшим лицом! Это был Ян Фань. В руке он держал пузырек с ядом.

— Ты? Как ты пришел? — Ли Хуэй смотрела на него широко раскрытыми глазами.

Краска вернулась на лицо Ян Фаня, он бросил пузырек на пол, подошел к Ли Хуэй и грубо схватил ее за руку. Он почти кричал:

— Послушай! Безмозглая! Дура! Ты что хотела сделать?! Твоя смерть может только навредить «великой культурной революции»! Ты только отделишь себя сама от народа и партии! Ни один человек не пожалеет такую сумасшедшую!

Закусив губу, Ли Хуэй смотрела на Ян Фаня.

— Пошли скорее со мной! Я нашел руководителя отряда Сунь Кайюаня, он видел твое заявление и согласился тебя взять. Мы отправляемся во Внутреннюю Монголию, в степь, и будем там строить новую жизнь! Пошли, пошли, эх ты, дурочка…

Она пошла вместе с ним. Он держал ее под руку и примерялся к ее шагам, как будто вел младшую сестричку. Некоторое время по инерции он еще ругал ее. Она старалась не смотреть на него, только заметила в свете фонаря капли пота у него на лбу. Ей так хотелось прижаться к нему и заплакать…

Ли Хуэй с трудом открыла глаза, освобождаясь от сна. Подушка под щекой была мокрой, фотография в руке слегка помялась. Она не знала, сколько проспала, за окном все еще было темно. Она положила фотографию на стол. Этот снимок занимал в ее сердце особое место, он словно находился в запретной зоне, куда никто не имел права войти, да и она сама вступала осторожно-осторожно. Ни о чем этом она отцу не говорила. Хотя отец много раз как бы невзначай спрашивал, что это за парень на фотографии, и даже добавлял, что его можно было бы вытащить в Пекин, она только улыбалась в ответ. Ли Хуэй понимала, что отец по-настоящему волнуется за нее, ее жизнь была частью его жизни, все, что касалось ее, касалось и его, да и что у него оставалось в жизни, кроме нее? Когда все засыпали и в доме становилось тихо, отец закуривал и несколько часов просиживал у фотографии мамы. Он тонул в облаках дыма, а мысли его уносились, наверное, далеко-далеко. Хотя Ли Хуэй не знала, что сказала ему мама перед своей кончиной, но она догадывалась, что́ творится у него на сердце. Он был так одинок.