Array Шэнь Жун - Царь-дерево

— Ты мыло взяла? — крикнул с берега Сунь Кайюань.

— Взяла, а тебе не дам! Ты так хорошо загорел, а сейчас все смоешь!

Сунь Кайюань достал из сумки фотоаппарат.

— Не двигаться, я буду тебя снимать! Когда ты станешь премьер-министром, эту фотографию выставят в Историческом музее!

— Пока я служу социализму на конюшне!.. Как ты думаешь, я должна смеяться или плакать?

— Ты лучше всего, когда я тебя сниму, покончи с собой, чтобы наша страна избежала реставрации капитализма!

— Это правильно. Снимай!

Он навел фотоаппарат. Как раз в этот момент из воды неожиданно вынырнул Ян Фань. Как чертик из табакерки, что заставляет людей вздрогнуть. Так получилась эта фотография. Иногда Ли Хуэй хотелось ее разорвать. Девушка с парнем — что с того? Почему это вызывает такое волнение? Маленькая фигурка на небольшом кусочке бумаги. Но как хорошо виден весь его характер, как приятно смотреть на его улыбающееся лицо. Разве она не любила его?

Если она и не разорвала до сих пор фотографию, то только потому, что это единственное свидетельство, что они когда-то были вместе. Когда же он вошел в ее жизнь?

…Наступали пекинские багровые сентябрьские сумерки. Ли Хуэй шла по Садовой, не обращая внимания на поток машин и прохожих. Ей было странно, что среди всех этих людей она так одинока. Жизнь бросала ее из стороны в сторону, будет ли этому предел? Мама умерла в 301-й больнице, папу забрали. Она шла со свидания с отцом, неужели она видела его в последний раз? Она не плакала. Слез не было, она была в ужасе от этой «революции», разорвавшейся как атомная бомба. Куда идти? Она — одна из незаметных жертв «революции», дома у нее нет, все раскололось, как упавшая ваза. Достоинство и унижение, попытки что-то понять и растерянность — все чувства смешались в ее душе. Вернуться домой, в тот двор, откуда папу увезли на машине? В комнатах только кровать, чемодан и старая одежда. А есть хоть что-нибудь, что принадлежит ей? Пойти в школу? Ловить шепот, презрительные и враждебные взгляды однокашников? Двое военных вызвали ее с митинга образованной молодежи, уезжающей в деревню. Они сказали ей об аресте папы. Тогда она упала в обморок… А потом? Что было потом, она помнит плохо, но для чего-то пришла домой к Ян Фаню. Она уколола себе палец и кровью на носовом платке написала заявление. Она умоляла не отталкивать, не бросать ее, а взять с собой во Внутреннюю Монголию. Что сказал тогда Ян Фань? Кажется, ничего не сказал, только глаза его стали какими-то жесткими. Тетка Ян Фаня начала причитать и плакать: «Бедная деточка! Какая бедная…» Ли Хуэй тоже заревела. Она убежала от этой доброй тетушки и пошла искать отца. Он находился в доме с маленькими окошками, добираться до которого нужно было очень долго. Что он сказал ей? Она как будто ничего не слышала, а только смотрела на его руки, соединенные блестящими наручниками.

Как темно ночью. От фонарей на дороге красные отблески, словно кровь. Холода еще не наступили, но ее бил озноб, стуча зубами, она дрожала всем телом. Как пролетел тот день? Как кошмарный сон — запутанный и нелепый. В тот день она до конца поняла, что она — вовсе не прекрасный цветок, которым должны любоваться люди, что дорога под ногами отнюдь не гладкая и что будущее ее вовсе не будет похоже на прекрасную весну. В этом и есть тайна существования человека на земле? Неужели она увидела ворота ада? Эта мысль ее позабавила, и она сказала себе: «Так-так. С чего это я должна бродить и жаловаться людям? Сердце у меня чистое, в нем нет ничего плохого. Руки тоже чистые, не в крови!» И все-таки обрела она чистоту или потеряла? Слабая одинокая девушка этой холодной темной ночью склоняла перед судьбой голову. Окружающий мир может убить волю в человеке, объективные силы убивают его веру. Она совершенно не видела для себя выхода. Она была так напугана…

Она вынула из кармана мамину фотографию и рассматривала ее в свете фонаря. Какая мама красивая, какое счастливое у нее лицо. Ли Хуэй тоже должна быть спокойной. Мамины глаза утешали, но она боялась смотреть в них, ей не хотелось, чтобы мама узнала ее мысли. Руки ее уже не дрожали. Потом она сидела в каком-то кафе у засиженного мухами столика, подносила ко рту стакан с вином и делала маленькие глотки. Вино было таким сладким, почти как фруктовый сок. Вздор! Кто сказал, что вино — это вред? Кто посмел сказать, что девушкам нельзя пить? «Еще стаканчик!» Она положила на стойку деньги. Продавец взглянул на нее удивленно и поправил очки на носу. Люди за ближайшими столиками повернули головы.