Array Шэнь Жун - Царь-дерево

Чэнь Юй, видя, что комбат снова распаляется, усадил его на камни у входа в штрек, протянул ему сигарету и неторопливо сказал:

— Что бы ни случилось, комбат, надо смотреть на вещи шире. — Чэнь Юй понизил голос. — Что говорить о вас! Вы посмотрите, что делают с большими военачальниками, у которых за плечами блестящие победы и которые стояли у истоков нынешней власти! Уж если с ними чуть что расправляются, то чего уж нам, безвестным, высовываться! Все равно ведь знаем, что ничего не изменим. А случись что — могут так припаять!

Затянувшись сигаретой, Чэнь Юй многозначительно продолжал:

— Вам, конечно, известно, что я солдат с хитрецой и к теперешним порядкам отношусь с известным цинизмом. Так вот, выслушайте от хитрого солдата одну истину: трудно быть дураком. Древние говорили: быть умным трудно, быть дураком труднее, а будучи умным, слыть дураком — еще труднее. По сути дела, это совет научиться прикидываться глупым. Та же мысль заключена в древнем изречении: «Человек большого ума часто выглядит простаком». Таков опыт, который древние оставили нам в наследство.

Выслушав эти рассуждения, Го Цзиньтай заметно успокоился. Неожиданно ему пришел на память разговор с Цинь Хао в ту дождливую ночь. Он загасил окурок и спросил:

— Ты читал «Троецарствие», Чэнь?

— Читал, — непонимающе посмотрел на комбата тот.

— Что это такое — сражение при Гуаньду?

— М-м… Это сражение, которое произошло у города Гуаньду между Юань Шао и Цао Цао. Юань Шао обладал огромным могуществом, располагал великим войском и множеством военачальников. Но Цао Цао малыми силами разбил его войско.

— Там упоминается некто по имени Тянь Фэн?

— А-а… — Чэнь Юй на секунду задумался. — Тянь Фэн был советником в свите Юань Шао. Перед сражением он много раз обращался к Юань Шао, отговаривая его от непродуманного решения. Однако тот не только не послушался Тянь Фэна, но и велел посадить его в тюрьму, обвинив в «сеянии уныния», или, как теперь сказали бы, в «распространении пессимистических настроений». Юань Шао после поражения должен был бы терзаться раскаянием, корить себя за случившееся, он же казнил Тянь Фэна, единственная «вина» которого была в том, что он был прав.

Сердце Го Цзиньтая сжалось от ужаса.

— А почему вы спрашиваете об этом, комбат?

— Э-эх! — вздохнул тот. — История часто повторяется!

Раздался свисток к окончанию работы.

— Комбат, Чэнь Юй, — сказал вышедший из штрека Пэн Шукуй, — сегодня кончаем работу раньше обычного — будем проводить собрание. Снова приезжает секретарь Ян собирать материал!

Собеседования, посвященные сбору сведений из жизни Ван Шичжуна, проводились в ударном отделении уже дважды. Движимые доброй памятью о своем погибшем боевом друге, бойцы отделения выступали на этих собеседованиях очень активно, говорили от всего сердца. Они сказали все, что могли, но секретарь Ян упорно продолжал доискиваться и докапываться дальше и так тянул время, что солдаты и выспаться тогда не успели. Да и самому Яну, чтобы написать этот репортаж, пришлось поработать в поте лица. Ни один из пяти вариантов, которые он написал, не получил одобрения Цинь Хао. И лишь после намека он понял, что в его репортаже не хватает «самого громкого слова эпохи».

Последние два года «самое громкое слово эпохи» звучало в Китае повсюду. Оно звучало над стремниной реки Ганцзян из уст бойца «образцового взвода поддержки левых и заботы о народе» перед тем, как он утонул в этой реке. Оно было первым словом, которому выучился в младенческом возрасте Цай Юнсян, герой с берегов реки Цяньтан. Как мог Ван Шичжун обойтись без него?! По этому поводу Ян много раз опрашивал бойцов ударного отделения. Но ничего не добился: если уж чего нет, то «железные башмаки стопчешь, а не найдешь». Подменять же сказанное бойцами, домысливать требуемое за них нельзя. Выдать три тысячи цзиней арбузных корок за десять тысяч можно, но выдумать что-либо из ничего, на пустом месте, решительно недопустимо. Это вопрос профессиональной этики журналиста.

Собеседование началось. Бойцы расселись по кругу внутри времянки. Инь Сюйшэн самолично прибыл наблюдать за развитием событий. Ян стал задавать наводящие вопросы, пользуясь многолетним опытом репортерской работы.

— Давайте вспомним еще раз, сказал что-нибудь Ван Шичжун перед смертью или нет? — Ян посмотрел на Сунь Дачжуана. — Сяо-Сунь, ты ведь был при этом, вспомни хорошенько.

— Ну… Ну, он сказал: «Коммунисты, за мной!» — простодушно ответил Сунь Дачжуан.