Лиза Ахси - Кто ты, Гертруда?

«Я могла бы здесь жить, – подумала Эл, – даже жила бы здесь с удовольствием».

Эл знала, что милее ее сердцу города, чем Ташкент нет, и не случись распад СССР, она, возможно, никогда бы не уехала из любимого города. Но теперь, если бы она могла выбирать, она хотела бы жить на побережье, какого-нибудь теплого моря, в теплом, солнечном месте.

«Почему так случилось?» – спрашивала себя все время Эл. Разве мало ей было потерять близких? Почему надо было еще потерять родной город, улицы и дома, знакомые с самого детства, по которым она могла ходить с закрытыми глазами и не потеряться? Где каждая улица была связана, с каким-нибудь воспоминанием из детства или юности, где в каждом районе непременно жил какой-нибудь знакомый? А что теперь? Вернись она сейчас в Ташкент, это мало бы чего изменило, уехала не только Эл. Почти все родственники, одноклассники, знакомые разлетелись по всему миру, в поисках новой жизни, лучшей, как рассчитывало большинство из них. Всем ли удалось? Не факт. Город опустел, когда из него уехали любимые люди. Утрачена преемственность поколений, как будто, тебя вырвали с корнем, из земли, которая давала жизненные силы. Теперь были недоступны простые человеческие радости, как встреча одноклассников, в родной школе, например, потому что собрать людей из разных стран и континентов, в одно время и в одном месте, просто невозможно. Да, что там живые. Прийти на кладбище, к родным, убрать могилы, поставить цветы, и это стало недоступно. Эл много раз думала, а может быть, не надо было торопиться и уезжать? Но когда Николаю предложили хорошую работу в Москве, они долго и не рассуждали. Закрыли детский сад, рядом с домом. Все меньше оставалось русских школ в городе, а у Эл рос сын. «Жребий брошен, выбор сделан». Хотя «первые ласточки» новых порядков появились, когда еще были живы родители, когда только начинались националистические настроения в Узбекистане. Эл как-то подслушала их разговор на кухне, где же еще? Мама была гибче по натуре, и говорила отцу, что ничего ужасного не видит в том, что на смену двум государственным языкам, русскому и узбекскому, могут оставить только узбекский.

– Подготовлю тогда передачу, посвященную поэзии Алишера Навои, и буду читать поэму «Лейли и Меджнун» на родном языке автора.

– Здорово, а я представить себе не могу, как преподавать режиссуру на узбекском языке, – отвечал отец, не разделяющий ее оптимизма, – и даже если я, с завтрашнего дня, начну учить узбекский язык с репетиром, мне до пенсии придется изучать его, чтобы знать на том уровне, когда без учебников, а таковых пока тоже нет, я буду объяснять студентам «Систему Станиславского» и «сверхзадачу роли».

Жизнь распорядилась по-своему. Вскоре умерла мама, лишь отчасти воплотив в жизнь и этот свой замысел. Она все-таки подготовила на местном телевидении программу «Лейли и Меджнун», но читала поэму на русском языке. По стечению обстоятельств, эту программу показали, на девятый день со дня ее смерти. Эл с отцом сделали исключение, и включили телевизор, чтобы, еще раз, в последний раз, увидеть маму живой.

Прошло около года, после ее смерти, и отца сократили, в институте, где он преподавал, ничего не объясняя. Больше отец не работал, чем тяготился и грыз себя постоянно, до самой смерти, считая, что «сидит на шее у дочери», и никак не может найти себя в новой реальности. Возможно, если бы у него были водительские права, и у них была машина, папа мог бы «таксовать», как многие зарабатывали, в то время, но отдав всю свою жизнь искусству и любимому делу, отец не смог найти себя в новой жизни, что тоже ускорило его уход. И сколько таких, как он? Кто их знает, кто их считал? Лес рубят – щепки летят?

Море становилось все ближе.

«Да, я могла бы здесь жить!», – сказала себе Эл, чуть не задохнувшись от восторга. На нее смотрело море, прекрасное, бескрайнее, сколько хватало глаз. Мощное, восхитительное зрелище!

«Да кто ж тебе даст здесь жить? Кому ты здесь нужна? Кому ты, вообще, нужна? Нет, ошибается баба Гертруда, у Бога есть “любимчики”, а я бедовая, я не из этих, увы».

– Море! Здравствуй, море! – вслух сказала Эл.

«Наверное, это и есть “пятак”, как сказала Зоя, – подумала Эл, – быстрее все купить, не забыть купальник, переодеться дома и поскорее назад, сюда!»

Идти в другое место не пришлось. Эл купила все необходимое на «пятаке». Она вернулась в гостеприимный дом 11, воодушевленная и довольная. Вот оно волшебное свойство шо пинга, мгновенная терапия, результат стопроцентный.