Александр Григоренко - Потерял слепой дуду

– Это мерзость, мерзость! Эта пропаганда латинской буквы, это поклонение латинской букве!

Я понимаю его раздражение, хотя лично ничего не имею против «эй-би-си»: просто они для нас – неживые. А Старику-Букашкину хочется, чтобы живым было все – и буквы, и слоги, и слова, и вещи. Даже чужие слова – если в них видится наш, живой корень. У него есть свое личное издательство, называется «Дер Бук» (Бук – букашка, бука, букварь…), которое в лице самого Старика-Букашкина и его друзей выпускает самодельные живые книги. Каждая – в единственном экземпляре. Идея родилась давно – еще во времена выступлений «Картинника».

– У нас была такая акция. Вот беру я большую стопку бумаги, на первом листе написано: «Война и мир» роман Льва Толст…» – открываю стопку, а там крупно – «ОГО»! А что еще может еще сказать человек, когда первый раз открывает такой роман? Человек скажет – «ОГО»! Ожило слово! Или еще: сгибаю листок пополам и пишу снаружи: «Тот, кто бросил пить вчера, чувствует себя прекра…» А внутри – «кра-кра-кра» – и полетел. (Показывает, как свободно машет крыльями-листками тот, кто бросил пить вчера.) И тут же эту книжку дарю…

Вообще в Старике-Букашкине явственно чувствуется тяга ко всему изначальному. К изначальным вещам – дом, дерево, корова… К тому, что основательно подпорчено пропагандой: «Малыш, что борется за мир, мне, конечно, очень мил». В его стихах даже еда – самая изначальная – щи, каша, горох.

Может, это уже возраст? Ведь и Лев Толстой от романов-колоссов на закате лет перешел к букварю, сказкам и рассказам в стиле «Жил мальчик, звали его Филиппок…»

– Я теперь слово «любовь» в своих стихах не использую, – сказал Старик-Букашкин. – Его затаскали совсем. В каждой песне по двести раз – любовь-любовь-любовь…

(Примечание: на обратном пути, в поезде читал книжку «Апокалипсис нашего времени» и обнаружил, что Вас. Вас. Розанов тоже избегал этого слова и по той же причине – затасканности, истрепанности, опошленности. А ведь он, наверное, как никто понимал в любви: недаром Бердяев назвал Василия Васильевича «гениальной русской бабой».)

Старик-Букашкин дружит со словарями, потому что очень любит буквы и слова – и поэтому знает, что некоторые из них лучше не трогать без особой надобности.

Потом, когда впечатления от Старика-Букашкина сформировались, начали приобретать различимые очертания, мне подумалось, что самая явная его черта – инстинктивное неприятие грязи. Грязи в буквальном и переносном смысле, везде и во всем. Он расписал множество мусорных баков, но слово «помойка» не любит. Грязное, некрасивое слово – даже для таких мест можно подобрать куда более приличное обозначение. Особенно, если изменить само их привычное обличие. Когда он работал Народным дворником, то одно из таких мусоросборищ так отчистил и разукрасил дивными картинами, что потом приходили старушки и жаловались – дескать куда ж нам теперь мусор выбрасывать, здесь – рука не поднимается.

Собственно, теперь и следует сказать, как появилась эта идея – расписывать самые неприглядные места города. Началось это лет 15 назад, когда один приятель Старика-Букашкина попросил его расписать трансформаторную будку – ему сына вести в первый класс, а там во дворе это страшилище стоит. И он расписал – море, огромная бабочка, апельсин… (Правда, потом кто-то дорисовал руку, которая из моря за этим апельсином тянется – утопленник будто. Старик-Букашкин руку закрасил, потому как счел добавку хулиганством). Но это была стена, а стены, как считает Старик-Букашкин, – продолжение травы, растущей из земли.

Насчет помойки все сложнее – это целая концепция. Старик-Букашкин считает, что скоро все искусство окажется на помойке – вот, в ожидании переезда он и обживает это место. Для себя в том числе.

Может, так оно и будет. Или уже есть. Старика-Букашкина, как вы помните, пугает то, что происходит – и не только с буквами.

Однажды посмотрел Старик-Букашкин передачу, в которой одна психологиня объясняла потаенный, подсознательный замысел рекламного ролика, в котором пацан брызнул тетеньке на грудь кетчупом и начал прямо с груди подбирать его булочкой.

– Так спрашивается, это для подростков реклама? Нет! И взрослые, сказала дива, мечтают побыть безнаказанными и нахулиганить! Так ведь оказывается, они закладывают – мы удовлетворяем ваше желание делать мерзости! Так наоборот же надо, ребята! Давайте бороться с нашим стремлением к греху! Не-ет… Надо поощрять, раз человек любит.