Эдуард Тополь - Любожид

– Все, что я должен сделать, – говорил Степняк своей Фаине, – это помочь эстонцам избавиться от еще одного «курата» и «оккупанта». А помощь эта должна состоять в том, чтобы подать на эмиграцию документы, не вызывающие на первый взгляд никаких вопросов. И главный в этом деле документ – конечно, паспорт. С паспортом, – сказал Степняк, – шутить нельзя, паспорт сразу пойдет на проверку в милицию.

Но и подавать в эстонский ОВИР краснодарский паспорт со штампом свежей, месячной давности, прописки в Эстонии тоже было рискованно – это могло сразу насторожить любого эстонского «Степняка». «Что ж это вы, гражданин Степняк, – мог сказать эстонский «Степняк», – не успели приехать, а уже на эмиграцию подаете! А почему вы там не подавали, дома?»

Конечно, можно было «потерять» краснодарский паспорт и оформить в милиции новый. Но и этот путь Степняк забраковал. Во-первых, потому что на дубликате всегда пишут «взамен утерянного», что опять-таки может вызвать подозрения в ОВИРе, а во-вторых, при оформлении паспорта-дубликата милиция обязана послать запрос по прежнему месту прописки – не является ли имярек такой-то беглым преступником и не разыскивает ли его суд или уголовный розыск. А Степняк не хотел, чтобы в Краснодаре знали, где он находится.

Короче говоря, каждый свой шаг на пути к заветной границе Советского Союза Степняк с холодной неспешностью вымерял по самому себе, бывшему имперскому следователю. И поэтому ни разу не ошибся. Вступив в должность совхозного экспедитора, он тут же начал разъезжать по всей Прибалтике и соседним с ней Ленинградской и Псковской областям в поисках шифера, кирпича, пило- и лесоматериалов, фуража, запчастей и всего прочего, в чем нуждался совхоз «Красная Эстония». И непременно брал с собой Фаину. Всюду, в каждом населенном пункте, где они останавливались даже на одну ночь, Степняк являлся в районное отделение милиции и настаивал, чтобы ему и жене поставили в паспортах штампы о прибытии и убытии. Конечно, из-за отметки на один-два дня никто возиться с их паспортами не хотел, но и отказать не имели права. Очень скоро все чистые страницы в степняковских паспортах были заполнены большими чернильными штампами и размашистыми милицейскими подписями. И как только в паспортах не осталось места для новых штампов, Степняк отнес эти паспорта в Тапскую районную милицию, где их легко и уже без всякой перепроверки обменяли на новые, эстонские.

После этого Фаина перестала мотаться с мужем по командировкам, а устроилась официанткой в вокзальный ресторан. То была ее первая в жизни работа, и в тресте железнодорожного обслуживания Эстонской железной дороги ей выписали чистую – эстонскую – трудовую книжку.

А к этому времени подоспел и израильский вызов, заказанный через московскую знакомую Анну Сигал.

Верный своей манере выверять каждый шаг с прикидкой на психологию эстонского «Степняка», Василий Степняк, исправно работая экспедитором, выждал еще три месяца и только в начале августа отправил Фаину со всеми документами в Таллин, в ОВИР. Сам он в этот ОВИР не поехал. «Зачем мне с моей русской будкой там маячить? – сказал он Фаине. – Я ж этих милицейских жлобов по себе знаю. Увидят мои усы и сразу настрополятся – че это кацап в Израиль едет, кто такой? Нет, душа моя, ты уж сама дуй по всем инстанциям, в общем потоке, как чистокровная Шварц».

28 сентября – то есть меньше чем через два месяца! – они получили разрешение на эмиграцию. Васыль Степняк обыграл Систему.

И также тихо, в общем потоке, они бы 20 октября улетели в Вену, если бы не эта неожиданная глупость в грузовой таможне. И надо же было ему уступить Фаине и связаться с этим мудацким грузовым багажом! Как будто в Америке нет утюгов и кухонной мебели! Ведь хотел же он ехать налегке, даже книги свои был готов бросить к чертовой матери! Ну кому на фиг нужен в США советский Уголовный кодекс?!.

Терзая себя этими мыслями, Степняк стоял в тамбуре поезда «Москва – Львов» и, глядя на сиротские колхозные поля, прикрытые первым октябрьским снегом, курил одну сигарету за другой. Какой порядок действий он бы наметил, если бы ему, Степняку, поручили расследовать самоубийство начальника грузовой таможни майора Ашидовой?

Первым делом он запросил бы эстонский ОВИР о сроке выездной визы Степняков, исчезнувших с места происшествия. Затем «Аэрофлот» – о наличии у этих Степняков билетов до Вены. После этого приказал бы вскрыть их багаж в связи с подозрением на попытку вывоза запрещенных предметов. И в этом багаже наткнулся бы на странную для колхозного экспедитора подборку литературы.