Эдуард Тополь - Любожид

Степняк вернулся в Краснодар, в три дня продал свой дом и мебель, пообещал рыдающей Фаине, что купит ей в Эстонии финский гарнитур, выпил на кладбище, на могиле отца и матери, пол-литра водки, а потом набил пять чемоданов своими книгами по криминалистике и еще два – Фаининым барахлом. И ночным поездом навсегда покинул с женой город, в котором прожил все 34 года своей жизни, за исключением двух лет службы в Советской Армии. Но даже билеты он купил только до Москвы, чтобы никто в Краснодаре не знал, куда он уехал. И на вопрос соседей: «Куда это вы?» – не то отшутился, не то всерьез сказал: «Как это куда? В Тулу, на блины к теще!»

В Москве Степняки пробыли неделю. Конечно, в гостинице они жить не могли. И не потому, что места в гостинице никогда не получишь без брони, блата или взятки, а потому, что в их паспортах стоял штамп о выписке из Краснодара, но не было еще никакого штампа о прописке. Однако, как сказано выше, Степняк знал Систему, а в кармане у него были деньги. И много денег – целых 52 тысячи рублей, вырученных задом!

Сдав чемоданы в камеру хранения Курского вокзала, Степняк и Фаина отправились в центр Москвы, и швейцар первой же гостиницы – «Центральная» – за десять рублей дал им три адреса старушек, у которых они могли снять комнату. Таким образом, Степняки поселились совершенно роскошно – на Патриарших прудах, в квартире одинокой вдовы бывшего главного инженера туполевского КБ, в отдельной комнате и даже с ванной!

Это сразу подняло у Фаины настроение. Два дня гуляли по городу, побывали на выставке знаменитого художника Ильи Глазунова, в московской оперетте, на ВДНХ, в цирке, а также в ресторанах «София», «Пекин», «Прага» и в кафе «Хрусталь».

На третий день в подземном переходе на улице Горького они совершенно случайно познакомились с московской адвокатессой Анной Евгеньевной Сигал и, приняв ее за еврейку, спросили, не знает ли она, как люди получают вызов из Израиля.

Услышав их вопрос, Анна Евгеньевна расхохоталась так, словно с ней случилась истерика. Даже прохожие останавливались и спрашивали, не нужно ли ей воды. Степняки совершенно растерялись, но Анна Евгеньевна, отсмеявшись и утерев слезы, сказала, чтоб они не принимали это на свой счет, что у нее просто нервный срыв. После этого она объяснила, что израильский вызов можно заказать через евреев-активистов, которые постоянно крутятся возле синагоги на улице Архипова, а также в Шереметьевском аэропорту через отъезжающих эмигрантов. Но если Степняки хотят, она закажет им вызов через своих знакомых. «Тем более, – сказала она с неожиданной откровенностью, – что я и себе буду заказывать. И вообще, – продолжила Анна Евгеньевна с какой-то странной отчаянностью в голосе! – вы мне оба очень нравитесь. Наверно, мне Бог вас послал. Поехали ко мне, я познакомлю вас с Чарли и вообще выпьем!»

Она остановила такси, и они поехали к ней на улицу Черняховского и по дороге все думали, что Чарли – это ее муж, иностранец, наверно. Но Чарли оказался красавцем эрдельтерьером золотой масти, а мужа дома вообще не оказалось, но зато через десять минут после их приезда к Анне завалилась целая компания ее друзей с предложением ехать сначала на бега, а потом в ресторан Дома кино, где «стол уже заказан».

Короче говоря, московская неделя пролетела как сон, а еще через неделю, в Эстонии, в Тапа, Степняк приступил к своему главному сражению с советской Системой, которая контролировала каждое перемещение своих граждан в пространстве и времени записями и печатями в паспорте, трудовой книжке и военном билете.

Применив свои знания криминалистики, Степняк с помощью перекиси водорода и квасцов вывел в своей трудовой книжке запись о работе в Уголовном розыске МВД СССР и вместо этого вписал себе службу в заготконторе краснодарского Мясрыбторга. Ровно месяц назад эта контора сгорела дотла вмеcте со всеми документами – сгорела, как знал весь Краснодарский угрозыск, для того, чтобы огонь уничтожил ведомости о закупке-продаже мифических тонн мяса, рыбы и икры, ну а заодно и все остальные архивные документы.

Таким образом, рассуждал Степняк, даже если эстонский ОВИР пошлет запрос по месту его прежней работы, то в ответ придет маловразумительная бумажка о том, что «архивы отдела кадров Мясрыбторга утрачены в результате стихийного бедствия».

Но Степняк сомневался в том, что эстонский ОВИР станет запрашивать о нем Краснодар. Именно потому он и выбрал Эстонию как трамплин в эмиграцию, что эстонцы в силу своей плохо скрываемой ненависти к России не только не станут утруждать себя письмами в Краснодар, но будут только рады, если он, русский, покинет их республику. Зачем он им нужен?