Эдуард Тополь - Любожид

– Спасибо! – пренебрежительно сказал тот. – Я все это знаю!

– Между прочим, если вы действительно хороший оператор, то в Австралии сейчас как раз кинобум, – вдруг сказал толстяк с виолончелью, открывая глаза и переставая зубрить неправильные глаголы. – Мой друг Бирман, который снимал тут с лучшими режиссерами, прекрасно устроился в Сиднее…

– Я знаю Бирмана, – небрежно сказал бородач. – Он неплохой ремесленник. И поэтому он не поехал в Голливуд, а поехал в Австралию. Как я уже сказал, каждый стоит столько, во сколько он себя ценит… – И он снова посмотрел на блондинку, которая интимно прижалась к нему бедром.

– Это правильно, – негромко заметил голубоглазый и выразительно посмотрел на Буини.

Тот ответил ему понимающей улыбкой, а толстяк с виолончелью тем временем сказал кинооператору:

– Но честно говоря, я настроился на Южную Африку…

– Куда-куда? – изумленно спросила блондинка, сморкаясь в большой платок.

– Йоханнесбург, – сказал толстяк. – Во-первых, там климат. Во-вторых, на зарплату инженера там можно иметь виллу, прислугу, «мерседес» и даже яхту. А в-третьих, я слышал, что просто за то, что вы приезжаете в Южную Африку, тамошняя еврейская община сразу дает вам 50 тысяч долларов. Так им нужны евреи!

– Зачем? – поинтересовался Буини.

– Ну, я не знаю… – затруднился с ответом толстяк.

– А вы инженер? – спросила блондинка.

– Я – струнник, – сказал толстяк.

– В каком смысле? – спросил кинооператор.

– Ну, в прямом. Я играю на всех струнных инструментах. Впрочем, и на ударных тоже. Я концертмейстер саратовского оркестра.

– А-а-а! – протянул кинооператор. – Тогда вам действительно в Южную Африку нужно ехать. Там большой спрос на концертмейстеров! – И он опять посмотрел на блондинку – понравилась ли ей его шутка.

Но блондинка уже потеряла интерес к будущему южноафриканцу, а тот, совершенно не обидевшись на заносчивого кинооператора, вздохнул:

– Да… Прямо не знаю, куда ехать…

– Потрясающе! – сказал Буини. – Евреи стоят в Москве, в Новодевичьем монастыре, и выбирают. Израиль им не подходит, Австралия – тоже, в Америке – черные. Слышал бы мой папа!

– Разве ваш отец жив? – удивленно спросил голубоглазый.

– Он в Бабьем Яре, – печально ответил Буини и спросил без паузы: – А что ваша Катя – согласна ехать в Израиль? Она же русская.

– Нет, она не согласна, – ответил левит. – Но мне дети дороже. И мы договорились – я отдал ей квартиру и дачу, а она мне – детей.

– За квартиру и дачу? Катя?! – удивился Буини. – Господи! Я учил ее технике живописи, а надо было…

– Отчего же за дачу? – перебил левит. – За Родину, как ни странно это звучит. Катя настолько русский человек и художник, что просто сдохнет за границей от ностальгии. Но детям с моей фамилией тут делать нечего. И даже если они возьмут ее фамилию – их все равно разоблачат. Рано или поздно.

Как катастрофически, трагически просто, подумала Неля. Родина или дети! Она скосила глаза на папки этого художника. К углу каждой из папок были приклеены бумажки с надписью черным фломастером «Павел КОГАН». Интересно, какого же возраста у него дети? – подумала Неля. На вид ему лет сорок…

– Но отдать детей! – сказал Буини. – Этого я не понимаю! Я, как вы знаете, имел тут столько, сколько не буду иметь нигде. Профессор, народный артист, лауреат и так далее. Но моя дочка едет, и… у меня нет выхода! Хотя для меня эмиграция – чистое самоубийство!

– Вы знаете, Григорий Израилевич, у всего есть обратная сторона, – сказал Коган. – Практически все, кто стоит в этой очереди, бегут не от погромов. Погромы скорей всего тут тоже будут, но, если честно, мы бежим не от них. И ваша дочка, и я, и вот этот товарищ – нам всем Бог дал удивительный шанс начать жизнь сначала. Кто выбрал не ту профессию, может получить новую. Кто несчастливо женат, не реализовал свои амбиции или просто не состоялся в этой рутине – пожалуйста: можно выскочить. И – полгода на всем готовом. В США, в Израиле, в Новой Зеландии! Хочешь новую профессию? На! А можно новую веру, мораль. Я, честно говоря, даже не знаю, за что нам это? Ведь мы атеисты. Никто не верит ни в десять заповедей, ни в еврейского Бога. А шанс, который нам послан свыше, мы берем не моргнув. Но беда не в этом. А в том, что многие и на Западе будут жить, как здесь. Едут за новой жизнью, а врать и пресмыкаться будут, как здесь…

– Вы за всех не говорите! – вдруг повернулся к нему кинооператор. – Тоже проповедник нашелся! Скажи прямо, что кишка тонка ехать в Штаты. Или просто бездарь!