Олег Рой - Синдром Атяшево

– Вы опять опоздали с перерыва! – возмущенно запричитала Галина с «небольшой» долей ненависти в голосе.

– Перерыв был объявлен на полчаса, а сейчас прошло только двадцать минут, – заметила Людочка с милейшей улыбкой, поправляя при этом свой замечательный шарфик, накинутый поверх воздушного шифонового платья с акварельными цветами.

– У вас часы отстают, Людмила Александровна! – вступил в глупую перепалку Пронин.

– У меня? Вряд ли! Помилуйте, сударь, как могут отставать швейцарские часы – подарок предпоследнего мужа? Не могут, – сделала умозаключение Людочка, вполне довольная собой.

В эту секунду Ирине как раз позвонила секретарша Ольга из благотворительного фонда. Правильно говорят: «На ловца и зверь бежит».

– Ирина Николаевна, весь фонд и особенно Амалия Реджинальдовна просят вас принять участие в качестве ведущей в мероприятии, посвященном награждению особенно активных инвесторов и благотворителей в делах культуры.

– Я с большой радостью, – согласилась Ирина. – Но, Оля, передайте, пожалуйста, Амалии Реджинальдовне, чтобы она при случае лично набрала мой номер. У меня небольшие неприятности в театре.

– Конечно, обязательно передам! – ответила секретарша. – Как мы можем допустить, чтобы у нашей звездной Ирины Николаевны были неприятности? Сделаем все, что в наших силах.

– Заранее спасибо, – поблагодарила Ирина.

Взойдя на сцену, Ирина обвела взглядом декорации, Людочку и Стаса, готовя их и себя к репетиции. Настроение было радужным… И тут же его испортил Пронин. Не меняя выражения лица, он со своего места заявил в микрофон:

– На сегодня, Ирина Николаевна, вы свободны, репетировать будет Галина. И завтра вы тоже свободны… – не совсем уверенно в правильности своего решения произнес Пронин, глядя на жену.

Стоя на всеобщем обозрении, Ирине ничего не оставалось, как «сохранить лицо», улыбнуться и уйти за кулисы.

Людочка немедленно демонстративно обмякла в обмороке и оказалась на руках Стаса, который не знал, куда ее положить: на сцене было лишь три дерева из папье-маше.

Повернувшись к мужу, Галина неожиданно процитировала фразу Эмилии из «Средства Макропулоса». Говорила она на два голоса: «Мать звала тебя Бертик, да? Да, но она уже умерла. Э, все только и делают, что умирают».

– Галя, это уже перебор! Да унесите в гримерку Людмилу Санну! На диван, черт подери! Вызовите врача! На сегодня репетиция закончена, все сорвали! – объявил злой Пронин. Понизив тон, он сказал жене: – Не дай бог, наша Людочка ласты склеит.

Галина, которая готовилась к репетиции не одну неделю, потеряла дар речи. Ей казалось, что она сегодня прекрасно порепетировала и готовилась к продолжению, а тут такое… Зарайскую никто не заменял в этом спектакле, а репетировать с Марией Палной, которая просто читала текст партнерши, Галине надоело.

В театр приехала «Скорая», у Людочки номер врача был забит на быстрой клавише. Померили давление, оно оказалось повышенным.

– Следите за давлением, – флегматично советовал толстый врач в куртке медика, явно маловатой ему размера на четыре, делая записи в листе вызова. – И не приступать к репетициям раньше, чем состояние станет стабильным. – Оглянувшись на сгрудившихся в гримерке артистов, он сурово приказал: – Водички актрисе! И все выйдете, чужой воздух портите! Обязательно велите кому-нибудь отвезти Людмилу Александровну домой.

– Вызовем, проследим, заставим заниматься медитацией, – пообещал Алексей Борисович, выдавливая из гримерки всех любопытствующих.

Пронин закрылся в своем кабинете, никого не пускал, даже Галину, которая тихо стучала и говорила:

– Олежка, ну открой! Пусти меня…

После отъезда «Скорой» в гримерке Зарайской остались только Невельская, Нина Широкова и Алексей Борисович. Лежащая на диване Людочка приоткрыла один глаз, потом – другой.

– Людочка, как вы себя чувствуете? – Ирина вглядывалась в лицо актрисы.

– Я не слишком разнообразна… Простите меня, друзья мои! Мне бы следовало проявить больше фантазии. Ну, закоротило меня на «Скорой помощи», простите дуру старую! Не будет же приличная актриса, – тут Людочка поправила свой золотистый локон, – играть с разными там Прониными. У нее точка кипения сорок градусов, а у меня – аж все сто тридцать, как и у тебя, Ира, когда мы раскочегаримся на сцене. Поэтому нас публика любит.

– Так это что? Был очередной трюк? – спросил Алексей Борисович шепотом.

– Ребята, а вы чего думали-то? У меня в семье все долгожители. Вон бабка дожила до ста лет. И это в Москве, а не в горном ауле! Царствие ей Небесное! Маме сейчас девяносто семь… Я еще девочка на их фоне. Знаете, есть анекдот. Приходит старожил из горного аула, жалуется на скрип в правом колене. Доктор успокаивает, что это нормально в семьдесят лет. «Как это нормально? – возмущается горец. – У меня у отца в девяносто лет ничего не скрипит». – «Поразительно», – удивляется врач. «Чего поразительного? У меня дед на прошлой неделе женился в сто десять лет». – «Это как же?» – совершенно изумляется врач. «Как, как? По залету…» Вот так и у нас в семье по женской линии.