Леонид Шорохов - Володька-Освод

Они отцепили сеть от глиссера, привязали конец ее к шурьяковой лодке и на самом малом ходу пошли к месту зацепа.

Володька багром полез в воду, поймал притопленный зацепом поплавковый шнур сети и попробовал потянуть его на себя. Шнур поволок его вниз, как хорошая стальная пружина, и Володька понял, что сеть села на корягу намертво. Подрабатывая мотором, он попробовал пройти вверх по течению. И тут сеть не поддалась. Капрон запел и остановил глиссер. Сашка кряхтя удерживал багор.

Они безуспешно возились около сети уже добрых полчаса и так увлеклись, что совсем не услышали негромкого чавканья чужого мотора. Луч карманного фонаря ударил в них с расстояния трех метров.

«Влипли!» — только и успел подумать Володька.

Из чернильной тьмы донесся звонкий, насмешливый голос, от которого у Володьки знакомо заломило в висках.

— Ну что, помочь? А то, я вижу, вдвоем не справляетесь.

Шурьяк икнул и прикрыл лицо ладонью. Володька выпрямился и отпустил сеть. Он мучительно старался разглядеть, есть ли еще кто-нибудь, кроме молодого Ивана, в подкравшейся к ним рыбохрановской моторке.

Что дело их швах, он сообразил сразу, теперь все дальнейшее решало огромной важности обстоятельство: один инспектор в лодке или не один? Прошлые разы Иван действовал кучей, на пару со старым инспектором и добровольными помощниками из общества рыбаков. Ну, а сегодня? Если и нынче лейтенант не один, то незачем и барахтаться: ночь, сети, мешки с рыбой, государственная моторка, ничего лучшего для себя преследователь не мог бы и придумать.

Тоска затуманила Володькину голову. Следствие, суд, конфискация имущества, тюряга — ясно, что срок припаяют на полную катушку, все пойдет прахом, и работа, и должность, и достаток в доме, и, может, самый дом, и семья, и барахло, и машина, и все труды его тяжкие и нетяжкие — все ухнет, как в прорву, в загребущие чужие лапы, стоит только коготку увязнуть, а там всей птичке конец. Ну а если инспектор, на Володькино счастье, один? Что тогда? Ну, если один, тогда… Сагин заслонил глаза ладонью.

— Гаси свет, служба. И так все разглядел!

Инспектор засмеялся.

— Это верно, граждане хапуги. Закон и в темноте далеко видит!

Он легко подвел свой катер к Володькиному глиссеру и обмотал носовую цепь вокруг сагинской банки. Фонарь погас. Володька зажмурился, торопясь быстрей привыкнуть к темноте.

Молодой Иван встал, надвинул на лоб форменную фуражку и, не торопясь, ступил на борт схваченной на ночном грабеже разбойничьей посудины.

— Иван Сергеевич Никитин, — по форме представился он пойманным браконьерам и вежливо приложил ладонь к козырьку черной фуражки.

Инспектор был счастлив. Опять подлые грабители попались в его руки со всем букетом неопровержимых доказательств своего разбойного промысла.

Закон и справедливость были бы пустым набором слов, не осуществляйся они на деле с такой железной неизбежностью. Инспектор скользнул глазами по мокрым, туго набитым мешкам. Сволочи, — там наверняка полно самок с икрой! Ведь какие убытки нанесены природе двумя шакалами, по ошибке получившими при рождении человеческое обличье. Тысячи жизней, еще не рожденных, еще не проявивших себя в этом мире ни движением могучих плавников, ни веселым прыжком поверх родной стихии, многие тысячи жизней были беспощадно оборваны, убиты, задушены в вонючей тесноте воровских мешков.

Струи теплой воды мирно обтекали лодку палачей. Лягушки глухо квакали на Волчьем острове, чуть виднелись звезды, и Никитин Иван ожесточился сердцем к разрушителям жизни, попавшим в его законную власть.

— Вы задержаны, — сказал он. — А также и катер, и рыба, и орудия незаконного лова. Сейчас поедем прямо в прокуратуру. Пора очистить Акдарью от воров.

Володька открыл остро заблестевшие в темноте глаза. Легкий утренний ветерок разогнал остатки туч. Начало светать.

— Пора очистить, пора очистить… — неотвязно бились в его голове последние Ивановы слова. — Пора…

Инспектор был один!

Сердце Сагина испуганно и больно толкнулось в груди; предчувствие неизбежного разлилось бледностью по щекам, но Володька жестко стиснул закаменевшие челюсти. Жизнь Ивана дороже сазаньей, что ли?

— Заводите мотор, — приказал лейтенант примолкшим браконьерам.

Володька прищурил глаза. Радужные круги от нестерпимого инспекторова фонаря совсем прошли. Теперь он видел не хуже, чем днем. Легкий холодок незаметно нарастал внутри Володькиного желудка.