Леонид Шорохов - Володька-Освод

Володька онемел.

— Ака, — наконец, выговорил он, запинаясь. — Вы меня, что ли, не узнали? Это же я, Володька со спасательной станции. У меня к вам срочное дело есть.

Хозяин кабинета помолчал и нехотя отодвинул бумаги.

— Узнал, узнал, — недовольно пробурчал он. — Ну, говори, чего тебе нужно. Дел много, давай выкладывай и уходи!

Ошарашенный небывалым приемом Володька изложил большому человеку свою незадачу. Тот внимательно выслушал и нахмурился.

— Ну и что? — спросил он, глядя поверх Сагина. — Ну и зачем ты это все мне рассказал?

— Как зачем? — удивился Сагин, еще не веря в очевидное. — Да ведь вам стоит только слово сказать, и все изменится. Какой-то инспекторишка! Вызвать, намекнуть, чтоб не в свои дела не совался… А уж с остальными я сам договорюсь…

Большой человек посмотрел в окно, посопел, потом лицо его начало приобретать фиолетовый оттенок.

— Ты что? — свистящим шепотом спросил он попятившегося Володьку. — Ты совсем спятил? Ты чего приперся ко мне со своими воровскими делишками? Забыл, куда пришел? Забыл, какое нынче время на дворе? Сам сижу, как на костре, не знаю, что завтра со мной будет! А ты хочешь в какие-то махинации меня впутать? Это кто тебя научил ко мне прийти, кто посоветовал? Ну, говори!

Володька с перепугу потерял голос. Это тебе не анекдоты на айване травить. Впервые он явственно понял всю огромную разницу их положений. Из этого кожаного кабинета загреметь за решетку было куда проще, чем из того, который он недавно покинул. Утирая холодный пот, Сагин пролепетал:

— Что вы, что вы, ака! Никто ничего не советовал. Просто я сам, по старому знакомству решил попросить…

— Я тебе дам старое знакомство! — грянуло, как из тучи. — Среди моих знакомых жуликов и проходимцев нет! Сам влез в грязь, сам и вылезай! Прешься сюда, как в собственный сарай! Еще раз здесь появишься, пеняй на себя — в двадцать четыре часа из города вылетишь! Вон отсюда!

Володька пулей вылетел из кабинета. Пальцы его дрожали.

— Чего же мне теперь? — бессмысленно бормотал он. — Чего же мне теперь?!

Секретарша подняла из-за машинки понимающие глаза.

— Вышиб? — участливо спросила она. — Я же говорила тебе: не ходи.

— Что это с ним? — трудно выговорил Володька.

Аля поманила наманикюренным пальчиком. Сагин подступил ближе.

— Комиссия приехала, — шепотом поделилась секретарша. — Аж оттуда! — она указала на потолок. — Проверяют. И по квартирным делам, и вообще. Ну, и аморалку. Знаешь же, на чем они больше горят. Под ним самим сейчас земля дрожит. До тебя ли? Вот и не велел пускать к себе всяких разных… — она чуть замялась, — бывших знакомых.

Володька крякнул.

— Так. Понятненько. Значит, каждый за себя, а бог за всех?

Секретарша пожала плечами.

— А ты как думал?

Сагин понял, что ему придется выпутываться самому. Помощи ждать было неоткуда.

Дела поперли аховые. Но жить было надо, жить, добывать копейку. И Сагин решил рискнуть.

Ночь упала на топкий берег Акдарьи тяжелым ватным одеялом. Неслись по темному небу рваные клочья туч. Северо-западный дождевой ветер налетал беспорядочными порывами.

Сашка-шурьяк уж два раза спускался к причалу, все проверял, хорошо ли уложена сеть и мешки под рыбу. Володька терпеливо дожидался в своем кабинете промыслового часа.

Из-под зеленого колпака настольной лампы лился мягкий, рассеянный свет. В отворенное окно теплым потоком вплывали запахи ночи, невольно заставляя вздрагивать и трепетать широкие Володькины ноздри. Аромат созревшей мяты примешивался к горячему запаху накалившегося за день воздуха, от дальнего асфальта тянуло легким бензиновым чадом, но все перебивало и перемешивало прохладное дыхание близкой реки. От нее пахло чуть различимой затхлостью гниющего камыша и свежей рыбой.

Володька от нечего делать забавлялся лампой. Палец нажимал на кнопку выключателя, и свет гас. Проходило несколько секунд, и резкий луч вырывал из темноты широкое котовье лицо с рыжеватыми бачками и острыми щелочками припухших глаз.

Наконец шурьяк за окном не выдержал.

— Ну чего мигаешь светом, чего мигаешь? — с досадой пробурчал он. — Домигаешься до беды. Нашел занятию.

Володька вздрогнул. Палец его застыл на кнопке выключателя.

Весь день Сагин был не в себе. Неприятно покалывало висок. Немоглось. «Или не ехать сегодня, — вяло подумал Володька. — Долго ли до беды? Ведь на паутинке вишу. А ну как нынче опять заловят, тогда что? — Володька сухо усмехнулся. — Тогда сушите сухари и пишите письма. Через этого молокососа прахом пойдет все нажитое. Лет пяток не Люську буду лапать, а подушку соломенную. Так не ехать?.. Как не ехать? — испугался Володька. — А машина будет ждать. А убытки уже какие понесены. Чем компенсировать? Да и дальше как жить?! Что ж, каждую рыбину за пазуху прятать и глядеть, как бы молодой Иван за шкирку не ухватил? Ну нет, шалишь, чем так жить, лучше вовсе не жить. Не дамся! — подумал Володька, леденея сердцем. — Вывернет его ночью на меня, значит, судьба такая у младшего лейтенанта. Значит, срок его жизни пришел. — Сагин тряхнул головой, отгоняя вставшее перед глазами темное видение. — Нет, не дамся! Или он, или я».