Леонид Шорохов - Володька-Освод

Он погрозил Володьке кривым дрожащим пальцем.

— Молодой Иван сквозь чист. К нему на кривой кобылке не подъедешь. Гляди, как бы теперь и пузатые дружки твои не закачались! Попомнишь тогда, как я тонул, а ты приплясывал. Жизнь, она длинная.

— Вали, вали отсюда, — нахмурился Володька. — До моих дел не твоя печаль теперь. Попел песенку и будет — долго тебя слушали, да больше не хотим. Прокурору допоешь…

Старый инспектор отвернулся и быстро пошел к моторке. На самом конце пирса он оглянулся на улыбающегося во весь рот Сагина и прокричал, как выплюнул:

— Еще-поймешь, гад, как с законом шутки шутить!

Затарахтел мотор. Володька пожал плечами, молодецки сплюнул и пошел досыпать сны.

И только где-то на самом краю его умудренного жизнью сознания царапалось неясное предчувствие назревающих неприятных перемен. Слишком уж чистые и ясные глаза смотрели на него минуту назад из-под рыжеватых, выгоревших бровей.

А, ничего — успокоил он себя. — Обтешется. Акдарья и не таких от глупости отстирывала. — И все-таки, несмотря на все удовольствие, полученное от поражения давнего врага, Володька и впредь предпочел бы иметь дело именно с ним. С тем знаешь, как быть. А новый что? Молодой, горячий, как бы дров сглупа не наломал.

— Э-э-х, — вздохнул Володька. — Спа-а-ать хоцца!

Через два дня Сагин был взят с сетями на Киярской яме. Слава богу еще, что ни одного замета он сделать не успел. Обошлось в полстраха. Сети были конфискованы, составлен протокол, и Володька оштрафован на полсотни.

Неприятно, конечно, было Сагину, но он только усмехнулся: новая метла по-новому метет. Что ж тут поделаешь? Подождем, потерпим. И дождик не всегда мочит, и солнце не вечно печет. Сагин был уверен, что налеты молодого Ивана временные, только для нагона страха. Володька и сам точно так же бы шустрил, окажись на Ивановом месте. Ведь когда-то же он нажрется властью и поуспокоится. Тогда и потолкуем по душам.

Но соприкоснуться душами не удалось. Вскоре последовала еще одна ночная встреча с поличным, на яме. Теперь уже в Володькином глиссере лежал центнер свежедобытого сазана. Еще через пару дней Сагин попался опять.

Тем же утром на его участке был сделан обыск. У Володьки конфисковали восемнадцать сетей и четыре больших бредня. Откуда взялась такая железная уверенность в полной недоступности для «оперов» конторского склада — бог весть, а только пострадал Сагин крепко. Всего только и осталось у Володьки из снастей, что два бредня и четыре сети, находившиеся дома.

ОБХСС завел дело на Сагина. Все необходимые для этого материалы были представлены инспектором рыбнадзора Никитиным.

Что творилось в душе Володьки в этот страшный месяц, когда молодой Иван недрогнувшей рукой рушил многолетнее Володькино благополучие и тюрьма вновь стала ходить за Сагиным по пятам, он никому не сказал. Тут и Люська не могла ничего путного ему присоветовать. Акдарья словно превратилась в минированное поле, в собственном своем, считай, огороде приходилось ступать с опасением и оглядкой.

Только к концу месяца увидел насмерть перепуганный, шедший «подельником» Сашка, как наконец очистились от пепельной мути крохотные Володькины глаза и чуточку распрямилась погнувшаяся в милицейских коридорах спина.

Расследование было временно приостановлено. У Володьки и Сашки взяли подписку о невыезде за родные пределы. Велено было также представить следствию совершенно неопровержимые характеристики и ходатайство коллектива об отдаче провинившихся на поруки.

Володька перевел дух.

Первую и самую горячую вспышку огня Володька притушил сам, никуда за подмогой не толкался. Он чувствовал больше подложечкой, чем умом, что время тех толчков еще не подошло.

Слава богу, нашелся окольный ход и в тот неприметный кабинет, из которого Сагина легко могли в одну прекрасную минуту вывести в наручниках.

— Вот видишь, — возбужденно нашептывала Володьке в ночной тишине обрадованная жена, — все люди, все берут. Что ж ты с самим инспектором поладить никак не можешь? Или что другое меж вами завелось, или ты скрываешь от меня чего?

Сагин только отмахнулся от жены.

— Да чего там скрывать? Было бы чего, так уж давно бы сказал!

— Так в чем же дело? — не отставала Люська.

— Понимаешь, честный он мужик, потому и не берет, — с трудом выговорил Володька чудовищные для него слова.

Люська зашипела, как плевок на горячей сковородке.

— Да ты уж совсем рехнулся с перепугу, милый муженек, — выпалила она с сердцем. — Право слово, рехнулся. Да где это и когда было видано такое, чтоб начальнику давали, а он бы не брал?! Че-е-естный… — с невыразимым презрением протянула она. — Да он кто есть, министр, что ли, какой, чтоб честным-то быть? Или у него уже сто тысяч лежат в загашнике, что так загордился? Невелика птица, не ей под облаками летать. На его ли зарплате честным быть? И почище его люди копейкой не брезгуют. Тоже мне, корчит из себя девочку. Вот выбьется в большие люди, вот оперится, тогда пусть и представляется. Честный…