Евгений Новиков - Сердечному другу

– Разумеется, нет, – ответил Ржевский.

– А если окажется, что это и в самом деле она?

– Тогда пущу себе пулю в лоб, – засмеялся поручик.

– Да-а, в суетном городе непросто обрести хорошую, верную жену. Здесь дамы подвержены разным порокам. Корыстны, изменчивы и сердца имеют каменные. Исключения очень-очень редки! – с грустью сказал Клещев. – В наше время к истинной любви способны лишь селянки, только в сельской глуши можно еще сыскать чистое сердце. Как ты знаешь, я недавно получил дядюшкино наследство, так вот подумываю теперь выйти в отставку и отправиться в деревню к чертовой матери.

– Что ж ты будешь там делать?

– Женюсь и обрету тихое семейное счастие на лоне природы. Скажу тебе по секрету: есть уж там для меня и невеста. Управляющий написал, что собой хороша и с наследством хорошим. Душ триста за ней папаша ее дать обещал. Приеду к ней в ментике с собольей оторочкой, в белых лайковых перчатках – уж тогда она от меня никуда не денется! Да, кстати, хотел у тебя спросить: а ты любил когда-нибудь? Нет, я, конечно знаю, что ты сердцеед… Но я не про это, а про настоящую любовь.

– Один раз любил, пожалуй, – подумав, сказал Ржевский.

– Что, хороша она была?

– Просто великолепна. Глаза огромные, статная и в трико с блестками, вроде тех, что на цирковых наездницах.

– Где ж ты ее такую встретил?

– На нижегородской ярмарке. Как только увидел ее, так мое сердце сразу и упало. Больше так оно уж никогда не падало.

– А она что?

– На мой восхищенный взгляд она ответила божественной улыбкой. А потом наклонилась ко мне и поцеловала в щеку.

– Что ж она, так высока была? – изумился Клещев. – Или ты в креслах сидел?

– Росту она было обычного, но для пятилетнего мальчика высока, разумеется.

– Какого еще мальчика?

– Мне тогда лет пять было.

– Пять? – изумленно воскликнул прапорщик.

– Да, лет пять, а то и меньше. Ну, тут подбежала нянька, крик подняла, домой меня потащила, – невозмутимо продолжал Ржевский. – Я, конечно, тоже орал, по земле катался, но все без толку. А потом отец еще и высечь меня приказал. Но я благодарен и няньке, и отцу своему за то, что они уберегли меня от первого разочарования в женщинах. И с тех пор я… – он не договорил, потому что в этот миг бричка так подпрыгнула, что оба гусара едва из нее не вылетели, а после всю дорогу только и делали, что бранили возницу да подавали ему советы, как правильно управлять лошадьми.

Представ перед старым князем, гусары некоторое время с понуренными головами выслушивали его сетования о том, что всякие французские писаки теперь только и делают, что засоряют неокрепшие умы непозволительным вольнолюбством. Дождавшись же слов «был бы я помоложе, всех этих якобинцев поставил бы к барьеру», Ржевский мгновенно перевел разговор на пистолетную тему. Теперь уже старый князь с вниманием слушал, чем бой кухенрейтерских пистолетов отличается от боя седельных. Наконец в беседу вступил Клещев, который и был здесь нужен для того, чтоб отвлечь внимание вдового князя Сосновского, зорко следившего за нравственным обликом дочери, и дать своему товарищу время объясниться с княжной наедине.

Клещев принялся рассказывать, а потом даже и показывать, как лучше точить палаш, а Ржевский сначала отошел к окну, как бы для того, чтоб разглядеть что-то на улице, затем бочком вышел из гостиной и быстро устремился в комнату княжны. Он застал Марью Павловну ведущей беседу с каким-то штатским господином. Завидев поручика, тот немедленно раскланялся с хозяйкой и, надувши щеки, поспешно засеменил прочь.

Решив, что спрашивать княжну напрямую: «Не понесла ли ты от меня, голубушка?» было бы вульгарно, Ржевский решил идти другим путем. Он подошел к Марье Павловне, встал напротив нее и начал с пристальным вниманием смотреть ей в глаза. Ржевский полагал, что ежели она понесла от него, то непременно смутится. Марья Павловна не смутилась. Взгляд ее стал тверд, как у гусыни, когда приблизится к ней какое-нибудь небольшого размера домашнее животное, которое она легко может отогнать укусом, если оно проявит излишнее любопытство или назойливость, а пока ждет, дабы понять, для чего, собственно, оно приблизилось.

– Ну, – сказал Ржевский и сделал новую паузу, все еще пытаясь разглядеть в глазах Марьи Павловны смущение.

– Что ну, сударь? – спросила та. – Если вас интересует, кто этот господин, который только что беседовал со мной и ушел, то так и спросите.

– А кто этот господин? – Ржевский был обескуражен.