Конн Иггульден - Воронья шпора

– Хотелось бы знать, миледи, не согласитесь ли вы со мной в том, что сегодня было бы лучше перевести наших людей к Тьюксбери, – сказал Бофорт.

– Именно об этом я и думала, милорд, если это вообще возможно.

– Ну, конечно. Брод находится… милях в восьми или десяти отсюда. Люди к завтрашнему дню устанут, но река там неглубокая, а за ней находится привольная равнина, на которой они смогут отоспаться.

Протянув руку, Маргарет прикоснулась пальцами к руке герцога, радуясь поддержке такого человека, и с облегчением услышала приказы, после которых поднялся ропот и зазвучали недовольные голоса. Ее люди поднялись на ноги, и только тут она заметила, что стало совсем темно. Они войдут в Уэльс уже под звездным небом, там, где вода быстро струится по мелководью, – и никто на свете, даже Эдуард Йорк, не сумеет помешать им.

На бранном поле Эдуард мог забыть все свои сомнения и невзгоды. Он ощутил облегчение в тот самый миг, когда прибыл вестник и он выступил с войском из Виндзора на запад. Маргарет избрала путь в Уэльс, и другой человек на месте Йорка ощутил бы страх. Однако Эдуарда переполняло некое подобие радости. Он мог, наконец, оставить за спиной укоризненные взгляды жены, хотя, конечно, регулярно исполнял свой супружеский долг в холодной и неприветливой опочивальне. Разумеется, вино скрасило бы и облегчило этот процесс, однако король старался как мог, и ему действительно удалось хотя бы на время приподнять нависшее над ним темное облако. Он даже улучил мгновение для того, чтобы попрощаться со своими дочерьми, однако те подняли рев, воистину ввергший его в скрежет зубовный. Направленный в лицо меч не устрашил бы Эдуарда, но три верещащих девчонки быстро обратили его в бегство, попутно заставив плотно прикрыть за собой дверь детской.

Здесь, на приволье, вместе с братьями Ричардом и Джорджем Кларенсом, под золотыми лучами солнца, Эдуард не ощущал ни капли того безмолвного давления, которое стискивало его череп в Виндзоре или в Лондоне.

Теплый сельский воздух переполнял его легкие, и ощущения сделались более яркими, словно обострились сами его чувства. Если над головой монарха кружила стая птиц, он немедленно отмечал, с какой стороны нужно пустить сокола, чтобы тот сбил их. Это вот чувство он каким-то образом терял, оказываясь в городах и дворцах, где спотыкался и, словно слепой, находил путь свой на ощупь.

К нему вернулись почти все капитаны и лорды, сражавшиеся при Барнете. Попытался уклониться один только Кларенс. Эдуард по-прежнему находил его эгоизм чрезмерным, однако Джордж был из тех сыновей, которым не суждено стать королями. Смерть графа Уорика, не оставившего наследников мужского пола, означала возобновление претензий предшествующих владельцев на большое количество принадлежавших ему поместий. Некоторые из них возвратятся к короне, и Эдуард понимал, что, как и обещал, раздарит их, в виде земли или уже деньгами, в качестве награды своим людям. Право на наследование многих владений Уорика должно было определяться в сложных и запутанных тяжбах, и тем не менее в большинстве своем они должны были отойти к Джорджу Кларенсу. Именно по этой причине брат короля попросил разрешения остаться в Лондоне – и получил гневный отказ.

Эдуард глубоко вздохнул, пытаясь прогнать раздражение, которое пробуждал подчас в его душе младший братец. Бесполезное чувство это всякий раз только расстраивало его. А вот присутствие Ричарда утешало – этого горбуна, который одолел собственное увечье и сделался отменным рыцарем и истинным герцогом королевской крови.

Король с гордой улыбкой бросил взгляд на знамена Глостера на правом фланге. Если быть честным, то Кларенс – бесполезный и слабый ублюдок. Но вот Ричард Глостер – подлинный сын Ричарда Йорка, отец гордился бы им.

После того как стали ясны понесенные им в битве при Барнете и после нее потери, Эдуард сумел собрать к Виндзору всего пять тысяч. И ему жестоко не хватало тех, кто прежде шел вместе с ним.

Монарх прекрасно понимал, что нередко слишком торопится. По безумной прихоти он женился на женщине, которая была старше его и к тому же имела сыновей. Он провозгласил себя королем Англии, хотя Генрих VI был еще жив и армия его не была разбита. Тем не менее склонность к быстрым и внезапным действием сослужила Йорку хорошую службу в походе на Уорика.

Выступление против Маргарет без тщательной подготовки также сулило некоторые опасности, однако каждый прошедший день означал, что под ее знамена могут встать новые бойцы. Ей ни в коем случае нельзя было позволять перейти в Уэльс. Слишком многие там еще помнили Тюдоров и хранили верность той линии, которую Эдуард сокрушил при Мортимерс-Кросс. Эта битва, состоявшаяся еще до Таутона, теперь казалась ему воспоминанием, пришедшим из памяти другого человека. Он помнил только безумие боя, однако Оуэну Тюдору не суждено было пережить тот день.