Конн Иггульден - Воронья шпора

Эдуард принял решение остановиться и отдал своим людям приказ, когда его авангард отделяли от войска Уорика всего полчаса марша по ровной дороге.

Войско Йорка прошло по тихим улочкам Барнета в бодром, но задумчивом расположении духа. Весть о том, что уже утром их ждет встреча и сражение с огромным войском противника, быстро разошлась по рядам. Смешки раздавались нечасто, разговоры притихли, часто сменяясь негромкой молитвой.

Войско Уорика стояло за городом поперек Большой Северной дороги, обрамленное далеким частоколом факелов.

Быть может, это свидетельствовало о том, что его командиры не боятся внезапной вылазки из Лондона, или же о том, что опытные полководцы не хотят, чтобы Йорк впотьмах наткнулся на них.

Вокруг царила темная ночь, укрывавшая равнину, на которой торчало лишь несколько деревьев посреди зеленых изгородей. Дорога то плавно шла под уклон, то снова поднималась по мере продвижения войска. Оценивая рельеф, Эдуард рассудил, что мили до врагов будет довольно. Отдав приказ, он скривился, услышав громкие крики, с которыми его повеление распространилось по колонне. Люди перестраивались с шумом и лязгом, всякий сержант и всякий капитан собирал своих солдат, ставя их в ряды по одному и отчаянно костеря отставших, громко разыскивавших своих друзей. Вокруг царил полный хаос, и Эдуард почти ничего не видел: он мог только слышать и радовался тому, что Уорик не рискнул напасть на него в такой час. Тем временем показалась луна, которая медленно поползла вверх по небу. Даже ее узкий серпик кое-как рассеял тьму.

Эдуард получил возможность похвалить себя за предусмотрительность, заставившую его запретить капитанам зажигать факелы, когда в миле от него прозвучал первый пушечный выстрел – звук, сопровождавшийся вспышкой огня. Король не видел ядра и не слышал, куда оно угодило, однако необходимость провести ночь под обстрелом вдруг показалась ему непереносимой.

– Призовите моих капитанов – только тихо , – сказал он герольдам. – Пройдите по всему войску и пришлите ко мне их всех.

Он отдал приказ дюжине вестников, тут же растворившихся в темноте и обошедших всю колонну, так что прошло совсем немного времени, и перед ним предстала сотня озабоченных капитанов, окруживших короля в ожидании его приказов. На севере три пушки отрыгнули языки пламени, и все напряглись или перекрестились. Неподалеку, ярдах в двухстах, раздался глухой шлепок, и оттуда донеслись крики испуга или боли, немедленно затихшие под шиканье окружающих. Эдуард гневно мотнул головой – как если б собирался немедленно перейти к нападению – и сказал:

– Здесь оставаться нельзя.

Трудно было в такой темноте рассудить, согласны с ним его капитаны или нет. В их положении было безумием зажечь факел и дать врагам прицелиться. Ночь оставалась темной, и Эдуард говорил, обращаясь едва ли не к пустоте:

– Мы можем и отступить, однако я предпочитаю передвинуться вперед. Если мы сумеем не поднять шума, они целую ночь останутся в неведении насчет того, где мы находимся. Мы будем спать крепким сном, а они будут попусту изводить свой порох.

Король дождался, пока капитаны дружным шепотом одобрили его приказ, понимая, что он никак не может увидеть их кивки.

– Только молча, ребята, – сказал Эдуард. – Если они обнаружат, что мы ушли, то сменят прицел. Если это понятно, возвращайтесь к своим людям, и пусть они имеют в виду, что я сдеру шкуру со всякого, кто поднимет шум. Идем на полмили вперед, джентльмены, после чего все могут лечь и отдохнуть. Сохраняйте полковой строй, чтобы прямо с утра мы могли пойти в атаку. А сейчас приказываю – вперед. Не торопясь и неслышно. Не торопясь и неслышно.

Его опытные командиры не возражали, а некоторые даже посмеивались при мысли, что они будут отдыхать, слушая свист пролетавших над головой вражеских ядер. Однако выгода такой позиции была обманчивой. По правде говоря, шансов поспать у них было немного.

– С первым же светом переходим в атаку, – пообещал Эдуард.

Переместить в ночной тьме десять тысяч бойцов сложно само по себе, хотя открытого сопротивления этой идее заметно не было. Никто не хотел дожидаться, пока прилетевший каменный или железный шар проломит брешь в их рядах. Шеренга за шеренгой осторожно продвигалась вперед, рассчитывая на то, что идущие впереди способны отсчитать восемь сотен и восемь десятков ярдов. В конечном итоге Ричард Глостер заметил впереди длинный пригорок, находящийся примерно в пяти сотен шагов от факелов, ограждавших стан графа Уорика. Расстояние это едва превышало длину полета стрелы, да и сам пригорок был совсем невысоким. Уорик не замедлил бы колонну на марше, и все-таки за ним можно было уснуть, расположившись на весенней траве между кочек и кустиков, предоставив свое тело ползающим во тьме насекомым.