Марио Варгас Льоса - Скромный герой

— А еще что он знал мою маму, — добавил Фончито. — Он даже назвал ее имя: Элоиза. Он говорил так, что просто невозможно было ему не поверить.

— А свое имя он назвал?

— Нет, не назвал, — смутился Фончито. — А я даже не спросил и не дал ему времени назваться. Поскольку ты приказал мне не обмениваться ни словом с незнакомыми мужчинами, я сразу же убежал. Но он точно знает тебя, знает вас. Если бы не так, он не сказал бы, как тебя зовут, как звали матушку и что мачеху мою зовут Лукреция.

— Если ты случайно встретишься с ним снова, не забудь спросить, как его зовут, — велел Ригоберто, недоверчиво глядя на сына: этот его рассказ — правда или очередная выдумка? — Но при этом не заводи с ним разговоров, не вздумай принять от него бутылочку кока-колы или что-нибудь еще. Я все больше убеждаюсь, что этот господин — один из тех извращенцев, которые запросто бродят по Лиме, охотясь на мальчиков. Иначе что бы ему делать в школе «Сан-Агустин»?

— А знаешь, что я тебе скажу, Ригоберто? — прошептала донья Лукреция, прижимаясь к нему в сумерках, словно прочитав его мысли. — Иногда мне кажется, что все это выдумка. Типичная для Фончито фантазия. Он ведь уже проделывал с нами подобные штучки, верно? И он говорил мне, что беспокоиться не о чем, что этого кабальеро нет и не может быть. Что он его придумал, чтобы покрасоваться, чтобы мы поволновались и обращали на него побольше внимания. Однако проблема в том, что Фончито — непревзойденный обманщик. Ведь когда он рассказывает об этих встречах, я просто не могу ему не верить. Он говорит так откровенно, так невинно, так убедительно, так… не знаю, в общем. С тобой такого не случается?

— Конечно случается, точно так же, как ты и говоришь, — признался Ригоберто, обнимая жену, согреваясь о ее тело и согревая ее. — Он, разумеется, великий обманщик. Лучше бы он выдумал всю эту историю. Да, лучше бы так. Поначалу я относился к ней легко, но теперь эти явления и меня начинают сводить с ума. Я принимаюсь читать, но меня отвлекает этот субъект, начинаю слушать музыку, и вот он, пожалуйста, рассматриваю свои гравюры и везде вижу его лицо — даже не лицо, а знак вопроса.

— С Фончито скучать никогда не приходится, это уж точно, — попыталась пошутить донья Лукреция. — Давай попробуем немного поспать. Еще одной бессонной ночи мне не вынести.

А потом в течение многих дней мальчик ничего не рассказывал им о своем незнакомце. Ригоберто начал подумывать, что Лукреция права. Все было лишь фантазией Фончито, который захотел произвести впечатление и привлечь к себе внимание. Так продолжалось до тех пор, пока однажды зимним вечером, холодным и мокрым, Лукреция не открыла мужу дверь со странным выражением на лице.

— Почему ты так смотришь? — Ригоберто поцеловал супругу. — Это из-за моего преждевременного ухода на пенсию? Тебе не по душе такая идея? Ты что, боишься каждый день видеть меня запертым в этом доме?

— Фончито. — Лукреция махнула рукой в сторону комнаты мальчика. — Что-то произошло у него в школе, и он отказывается со мной поделиться. А я заметила, как только он вернулся. Он был бледный и весь дрожал. Я решила, что он в лихорадке, поставила ему градусник, но нет, температуры не было. Мальчик был как будто не в себе, напуган и едва мог разговаривать. «Нет-нет, я здоров, все в порядке». А голос-то тихий-претихий. Сходи к нему, Ригоберто, он закрылся в своей комнате. Пусть он хоть тебе расскажет, что случилось. Может быть, нам следует позвонить в скорую помощь — не нравится мне его лицо.

«Дьявол, снова дьявол», — подумал Ригоберто. Он вприпрыжку сбежал по лестнице на нижний этаж. И действительно, дело снова было в том же самом субъекте. Фончито вначале пытался отнекиваться — «Зачем же тебе рассказывать, если ты все равно мне не поверишь?» — но в конце концов уступил мягкой отцовской настойчивости: «Лучше будет, если ты все вытащишь наружу и поделишься со мной, малыш. Вот увидишь, тебе сразу полегчает». Фончито действительно был весь бледный и сам на себя не похож. Он говорил так, как будто кто-то подсказывает ему слова, и в любой момент был готов разрыдаться. Ригоберто ни разу не перебил сына, он слушал не шелохнувшись, полностью сосредоточившись на рассказе.

Это случилось во время получасовой перемены в школе «Маркхэм», перед последними уроками. Вместо того чтобы погонять мяч вместе с одноклассниками или поболтать, лежа на травке, Фончито уселся в самом углу пустых трибун и перечитывал последнюю лекцию по математике — этот предмет давался ему труднее всего. Он погрузился в запутанное уравнение с векторами и кубическими корнями, как вдруг каким-то образом, «будто шестым чувством, папа», ощутил, что за ним наблюдают. Мальчик поднял голову — и вот он, тот самый кабальеро, сидит совсем рядом на пустой трибуне. Он был одет с обычной своей элегантностью и простотой, в фиолетовом жилете, с галстуком под серым пиджаком. Под мышкой он держал папку для бумаг.