Игорь Шагин - Белая полоса

На следующее утро примерно в девять часов меня заказали к адвокату. В пакете с собой я взял перечень необходимых мне вещей и продуктов, ручку и несколько стандартных листов. Дверь открылась, и я вышел из камеры в коридор. Пока дежурный закрывал замок, я двинулся по коридору за угол, вдоль железных дверей больших камер к выпускной с этажа двери. Перед ней стояло несколько человек: кто с папкой, в брюках, рубашке и туфлях, кто в тапочках, спортивных штанах и футболке, стриженные налысо, с короткими причёсками и уложенными аккуратно волосами. Все направлялись в следственные кабинеты — к адвокатам, следователям на следственные действия, ознакомление с материалами, закрытие дела и другое. Перед дверью стоял низенького роста прапорщик с худыми ногами и несоразмерно большой головой по отношению к туловищу. Брюки на нём были потёртые и неглаженые. А выглаженная рубашка была больше, чем параметры его тела. Голова круглая, с короткими лохматыми волосами и припухшим лицом. На следственку в кабинеты водили два прапорщика: Сергей (по прозвищу Шариков) и Николай. Шариков был неопределённого возраста, Коле же было лет сорок пять; чёрные с сединой волосы доходили до воротника его кителя, спадая с макушки пышной аккуратной копной. Его худая голова заострялась к подбородку, а треугольный нос, словно широкую малярную кисть, завершали пышные, чёрные с сединой усы. Он был невысокого роста и худощавого телосложения. От него, как и от Сергея Шарикова, всегда сильно пахло спиртным, а речь порой была настолько несвязной и шаги — неуверенными, что заключённые помогали ему выговаривать свои фамилии и подниматься по лестницам подземных проходов и этажей. Однако, как поговаривали, Шариков и Николай отличались фотографической памятью и не раз предотвращали попытки заключённых выйти из тюрьмы по поддельному удостоверению следователя или адвоката.

Группа людей через дверь на лестницу двинулась этажом ниже, и после того, как все заказанные в следственные кабинеты были собраны по этажам, направилась за Шариковым в сторону следственного корпуса, куда из подземного туннеля вела ещё одна железная дверь. За ней был небольшой побелённый тамбур, в котором пахло сыростью, как и в подземном переходе, и в тамбуре — ещё одна большая, обитая жестью и крашеная дверь. За ней с правой стороны был туалет и, начиная с кабинета одного из оперативных работников, слева и справа по коридору шли полтора десятка следственных кабинетов. В конце коридора была лестница, которая вела на второй этаж, где через два её пролета по десять ступенек по типу будки была расположена маленькая комнатка из пластиковых стёкол, в которой находился телефон дежурного по следственке и где обычно находилась высокая, худая и нескладная брюнетка-прапорщица лет тридцати пяти.

За стеклянной комнатой направо был ещё один коридор, в котором находились следственные кабинеты, кабинеты оперóв и в конце — туалет. Адвокаты и следователи приходили с левой стороны из-за большой решётки и ожидали в деревянных, обитых дерматином креслицах с откидывающимися вверх сиденьями. Если не дать 50 гривен, то можно было до самого вечера ждать свободного следственного кабинета. После того, как адвокат получал кабинет, его направляли либо на этот этаж за комнату дежурной, на котором полы в коридоре были паркетными, либо на первый этаж, где в коридоре и комнатах был линолеум. И в одной из таких комнат, которые были под номерами, адвокат дожидался своего подзащитного.

Группа людей оставалась на лестнице перед стеклянной будкой дежурной. Шариков пошёл за следующей партией. А Коля-прапорщик с пышными усами-кисточкой начал, стоя у будки, по списку сверху вниз называть фамилии и кабинеты. Услышав свою фамилию и номер кабинета, арестованный либо спускался на этаж ниже, либо делал несколько шагов по ступенькам вверх и поворачивал направо, где в коридоре находил номер названного ему кабинета, в котором его уже ожидал следователь или адвокат. Коля назвал мою фамилию и сказал подниматься наверх. Там, в коридоре я нашёл свой кабинет.

В кабинете уже был Владимир Тимофеевич — адвокат. Кабинет был примерно два с половиной на три метра, со светлыми, оклеенными обоями стенами, большим, зарешёченным со стороны улицы окном, деревянным паркетом и окрашенным водоэмульсионной краской белым потолком, к которому была прикреплена лампа дневного света. В кабинете стояли полированный под светлое дерево стол и два деревянных, с сиденьями из кожзаменителя стула.