Игорь Шагин - Белая полоса

— Ну заходи, — сказал он, покачивая головой и смотря на меня с высоты почти двухметрового роста, не дожидаясь, пока я поздороваюсь.

Я положил скатку на пол и некоторое время оставался стоять в нерешительности. В камере была явно недружелюбная обстановка — если не по отношению ко мне, то между собой. Лица других проснувшихся сокамерников были насупившиеся, а взгляды — хмурые.

— Откуда ты приехал? — спросил сидевший на правой ближней ко мне нижней наре светловолосый парень.

Я ответил, что с ИВС.

— Что ты пиздишь! — сказал он.

— Да нет, — ответил я, — с ИВС.

— Я же вижу, что у тебя скатка заправлена, — стал он повышать на меня голос.

Я ответил, что приехал вчера вечером с ИВС, а сегодня меня сюда перевели из соседней камеры, понимая, что теперь и я попал в курино-агентские дела.

— А почему ты сразу не сказал, что приехал из соседней камеры? — продолжил наседать на меня светловолосый парень.

Я ответил, что вопрос был, откуда я приехал, а не откуда меня перевели.

— Я спросил, откуда тебя перевели! — не отступал светловолосый.

— Ты спросил, откуда он приехал! — встал на мою сторону высокий неказистый человек с раскосыми глазами.

Подойдя ближе, он протянул вперёд руку, представившись Студентом. И добавил, что тут приезжают из камер, а не переводят, и что если я первый раз, то мог этого и не знать.

— Ты был в триста тридцать пятой? — снова переспросил светловолосый парень.

— Да, ровно одну ночь, — снова ответил я, рассказав историю при выдаче мне скатки об объявлении при всех, что я определён в милицейскую камеру.

— И что, с утра прямо сюда?

— Да, — ещё раз сказал я.

— Ни хуя себе мутят мусорá! — сказал Студент.

— А какая у тебя статья? — продолжил меня расспрашивать светловолосый.

Его звали Саша. Я перечислил те статьи, которые помнил.

— Что-то ты на бандита не похож, — сказал Саша.

— Я и не говорил, что я бандит. Я и следователю говорю, что я потерпевший, — честно сказал я.

Александр промолчал — либо приняв сказанное мною за неудачную шутку, либо подумав, что, так далеко отступая, где потерпевший и обиженный — почти одно и то же, теперь я на него нападаю за слова «не похож на бандита». А дальше может быть уже для него неприятный разговор.

Я оставался сидеть на краю лавочки напротив Сашиной нары, а Саша удалился за шторку, на своё место. Парни с верхних нар разглядывали меня с любопытством. По их местонахождению и поведению было очевидно, что их статус был ниже. Они, спускаясь с нар, быстро управлялись со своими потребностями и делами и снова запрыгивали «на пальму». С дальней правой верхней нары быстро спустился молодой смуглый парень — по внешнему виду араб. Он протянул мне руку и назвал своё имя, которое я ни с первого, ни с последующих двух раз не запомнил. Он был невысокого роста, худенький, опрятной наружности и с открытой улыбкой. Его русский язык был на уровне студента-иностранца, а статья, по которой он находился, была 229 (наркотики). И мне сначала показалось, что я встретил тут первое по-настоящему дружелюбное лицо. Однако, скорее всего, со стороны араба это был просто знак признания сильного. А его дружелюбным видом были высказаны поддержка и уважение — возможно, неискренние, но могущие стать в будущем залогом его безопасности в тюрьме.

Через некоторое время после того, как араб поднялся на нару, дежурный постучал ключом в дверь, и меня заказали без вещей, в чём было некоторое облегчение, так как теперь у меня было хотя и ненадёжное, но пристанище. Меня и ещё нескольких человек из разных камер повели по коридорам, лестницам и этажам, и через некоторое время я потерялся в направлениях. Тюрьма для меня показалась бесконечным лабиринтом проходов, дверей, лестниц и коридоров. Я и ещё несколько человек выстроились под комнатой, в которой каждому по очереди сняли отпечатки пальцев и ладоней. И когда я снова обнаружил себя на том же этаже, то опять почувствовал некоторое облегчение. Меня завели в камеру, в которой находились те же лица. К тому времени уже проснулся последний. Он сидел на правой дальней наре под окном, рассматривая меня. Это был крепкого телосложения мускулистый парень лет тридцати пяти. Лоб у него был широкий, лицо угловатое и заострялось к подбородку. Наши взгляды встретились, и я, показав ему свои чёрные ладони, сказал:

— Игорь!

Его серьёзный хмурый взгляд смягчился, и он ответил:

— Володя.

Студент спросил, есть ли у меня мыло. Я ответил, что в пакете.