Игорь Шагин - Белая полоса

— В этом случае просто оставят ПЖ, — сказал я. — Есть два варианта. Первый: ты пишешь в кассационной жалобе, что много дали, что признаёшь свою вину, сотрудничал со следствием, что раскаиваешься в содеянном и просишь заменить на определённый срок. Тем более за один труп ПЖ не дают, если в сознанке и раскаиваешься.

— У Димона один труп, — кивнул Алексей в сторону Димы.

— У меня другое, — сказал тот.

— У тебя, как говорят, вообще трупов нет.

— У меня тоже другое, — сказал я.

— Второй вариант, — продолжил я. — Ты отказываешься от всего и пишешь, что дело сфабриковано. Как ты сам рассказывал, что находился в розыске за участие не в одном десятке вооружённых грабежей в составе группы лиц, по которым уже год идёт следствие и там тебе светят пятнадцать лет и иск на миллион. То, что охранники магазинов и кладовщики на вас списали. Вот так тебе предложили избавиться от того дела, сказали, что тебя выведут, а ты возьмёшь на себя инкассатора за десять-двенадцать лет. Ты действительно скрывался в Киеве, а потому перекрашивался, стригся налысо, менял телефоны, квартиры и девушек, — добавил я. — И не отрицаешь, что был с одной из своих девушек у этого валютного пункта. Но не убивал и не грабил. Свидетели говорят, что это не ты, — ни пистолет, ни деньги не найдены. Ты повёлся и получил ПЖ. И теперь понимаешь, как на тебя повесили убийство и ещё отправят в Харьков по твоему делу.

— Так и было, — сказал Дима и посмотрел на меня.

— Выбирать тебе самому. Но мне говорили, что Опанасенко, если с ним договариваются или он что-то предлагает, а ты держишь своё слово, держит своё. Возможно, тебе на Верховном суде заменят на срок, если ты будешь действовать по первому варианту. Если по второму, может быть или ПЖ или ДС (доследование, дополнительное расследование).

— Нет, — сказал Алексей. — Я буду действовать по второму. Опанасенко мне говорил, что сразу ПЖ не будет.

Последующие несколько дней Алексей составлял кассационную жалобу. Он попросил у меня копию моей касачки и дополнение к ней, чтобы соблюсти форму и использовать в своей кассационной жалобе процессуальные словообороты.

— Пиши своими словами, — посоветовал я.

— Я дуб дубом, — сказал Алексей. — Что-то посмотрю у тебя, что-то напишу своими словами.

— Зря ты ему дал кассационную жалобу, — сказал Дима, когда нас двоих уже вывели в прогулочный дворик, а Алексей ещё следовал. — Он — «курица».

— Может быть, он порядочная «курица», — улыбнулся я. — И ничего выдумывать не будет. А если ему что-то поможет отсюда вырваться, я буду за него рад.

Через две недели Алексей дописал касачку и, когда меня заказали на следственку к адвокату, попросил, чтобы я показал своему адвокату его кассационную жалобу.

— Всё правильно, — пробежав глазами, сказала Елена Павловна и вернула листы рукописного текста.

Когда она уходила, то сказала, что ей сообщили, будто тело убитого Макарова найдено в Крыму.

«Ну и ну!» — не зная, как реагировать, подумал я.

На следующий день Алексей отправил кассационную жалобу.

— Слушай, — сказал он. — Я попросился к тебе, чтобы ты мне помог написать касачку. Ну не идти же мне сейчас к начальнику, чтобы меня отсадили! И отношения у нас хорошие. Буду сидеть, пока не отсадит сам. Вы же меня не выгоняете? — он посмотрел на Диму, потом на меня.

— Мне без разницы, — сказал Дима.

— Но если в камере найдут телефон, то он твой, — сказал я.

— Ты что, считаешь, что я могу сдать телефон, с которого звоню домой? — сказал Алексей.

— И не думал бы, если бы приговор за это отменили. Я бы сам так сделал, если бы мне предложили, — улыбнулся я.

— Ты что, действительно про меня так думаешь? Хорошо, хоть честно сказал, что так думаешь, — казалось, надулся Алексей.

— Я ничего не думаю, — сказал я.

«Ну и ну! — подумал я. — Труп Макарова найден в Крыму».

Через несколько дней ко мне подошёл дежурный и сказал, чтобы я, как только будет возможность, набрал Леонида. В тот же день вечером я ему перезвонил.

— Игорёня, — сказал Леонид. — Какой из себя Макар?

— А что? — спросил я.

— Меня сегодня закрыли в боксик, и там был Макар. Я его так никогда не видел. Он сам подошёл ко мне, сказал, что он — Макар. Что знает, что мы с тобой общаемся, что тебя посадил Фиалковский и что он тут, чтобы помочь тебе.

— Как помочь?

— Откуда я знаю, как помочь?

— Какой из себя этот Макар? — спросил я.

— Бомж, чёрт, в рваных кроссовках и задрипанной куртке. Через каждое слово заикается.