Игорь Шагин - Белая полоса

— Ну, да, — говорил Замша, как будто мысленно продолжая словами: «Так я тебе и поверил».

В камере то и дело появлялись новые лица, которые надолго не задерживались. Некоторые уезжали в тюрьму (СИЗО), другие возвращались в РОВД, а кого-то, возможно, и вовсе отпускали домой. Правда, о таких, кроме Чопенко, я больше не слышал.

Однажды открылась дверь в камеру, и на пороге появился дородный здоровяк. Он сказал, что он Удав, а брат у него — Удав-старший. Увидев сначала в лицо, а потом со спины Замшу, он положил руку на голову, сделал большие глаза и помотал головой. Затем посмотрел на меня и Дмитрия. Я улыбнулся. Замша начал держаться от Удава на расстоянии и всячески старался ему угодить.

Удав в двух словах спросил, кто и за что сидит, затем выразил своё мнение на извечную тему пидарасов и петухов.

— Пускай делают, что хотят. Дали бы миллион долларов — я сам бы переспал с кем угодно!

Сказал, что ему шьют грабёж. И что он тут надолго задерживаться не собирается. И что в этом мы ему должны помочь. На что все выразили своё согласие: кто-то кивком головы, а кто-то — молчанием. Он сказал, что мы должны помочь ему сломать ногу. И тогда его увезут в больницу, а оттуда он уже выберется. На что Дмитрий выразил сомнение: сломать ногу вряд ли получится.

Удав сказал, что сложностей никаких не будет: нужно только выбрать место поудобнее и прыгнуть ему на ногу. И даже если получится только трещина, то этого будет достаточно.

Тут в разговор включился Замша. Он сказал, что обычно в таких случаях ломают не ногу, а руку. Нижнюю часть её от локтя вниз заматывают широким мокрым вафельным полотенцем и ложатся спать. А когда полотенце высыхает, рука ночью ломается сама. То же самое можно совершить и с горлом, если кто хочет совершить суицид. Однако полотенца в камере не оказалось, и Замша сказал, что есть самый надёжный и проверенный способ косить, — это аппендицит. Нет ничего проще, чем корчиться от боли, держась за левый бок, а когда повезут в больницу, передвигаться, подтаскивая и волоча левую ногу. Удава это устраивало, как, видимо, и Замшу, который хотел поскорее выпроводить его из камеры. Поэтому Удав начал корчиться от боли, протяжно и громко произнося, держась за левый бок: «Ой! Ай!» и делая нам замечания, чтобы мы его не смешили, — от нашего смеха он сам не мог сдержаться.

Замша пошёл стучать кулаком в дверь и говорить дежурному, что человек умирает. После длительных переговоров и громких стонов Удава действительно забрали. Он вышел из камеры, волоча левую ногу, и зашаркал по коридору. Правда, через несколько часов его вновь привели в камеру. Удав рассказал, что его отвезли в больницу, там его осмотрел врач и сказал, что он косит. А по дороге назад ему дали пизды в два раза больше — за то, что ментам пришлось возить его туда-сюда и за свой счёт покупать бензин.

Удав был добродушным весельчаком, и с ним было легко общаться. По вечерам он любил играть в балду — это когда ты задумываешь слово, чтобы оно оканчивалось на другом игроке, и называешь первую букву. А игрок пытается выдумать своё слово, чтобы оно заканчивалось на тебе, и называет к твоей названной букве вторую свою. Так мы с Удавом коротали время вечерами, пока Замша и Дмитрий играли в морской бой. Однажды я Удаву первой буквой назвал твёрдый знак. Он долго думал и сказал, что такого слова нет. Потом сказал, что сдаётся. Я пообещал ему, что расскажу потом.

На следующий день в камеру, где находились я, Дмитрий, Замша и Удав, посадили ещё одного человека. Хлопнула дверь — на пятачке стоял парень лет двадцати пяти в джинсах, рубашке и зелёной кофте с тремя пуговицами под воротничком, среднего телосложения и среднего роста. Лицо у него было круглое, волосы — кудрявые, тёмные. На них виднелась запёкшаяся кровь. Он сказал, что его зовут Руслан.

— Как же тебя ИВС принял? — спросил Замша у Руслана.

Тот ответил, что его уже три раза туда-сюда (из РОВД в ИВС) возят и на этот раз за него отдали три бутылки водки оперá из РОВД (не знаю, правда это была или ложь). Руслан пролез на подиум в дальний край камеры, и находиться на подиуме лёжа стало возможно только боком. К тому же был конец мая, на улице стояла аномальная жара, а в камере — невообразимая духота. Сигаретный дым от самокруток резал глаза.

Руслан рассказал свою историю: что у него трое детей и жена и что в принципе он приличный человек и не собирался совершать никакого преступления. Но когда он подошёл к ларькам купить сигарет себе и конфет детям, то увидел подвыпившего гражданина, который ходил от ларька к ларьку, что-то выбирал и светил (держал открытым) кошельком с бабками.