Эмили Бликер - Крушение

– Что я натворил… – Дэвид снова отнимает у меня руку и прикрывает ладонью рот, словно его вот-вот стошнит. – Прости, прости меня, Лили.

– Нечего тут извиняться, – фыркаю я в приливе раздражения. – В конце концов, мы сделали это вместе. Могли бы и подумать, оба ведь взрослые люди.

– Но ведь это опасно. А что, если… если… – Он не может закончить.

– Женщины рожают уже тысячи лет. Причем бо́льшую часть времени скорее без медицинской помощи, чем с ней. Кроме того… – я изо всех сил стараюсь сохранить спокойствие. – Я уже делала это дважды. И у меня ведь получилось, так?

Дэвид отходит в другой угол убежища, как будто расстояние между нами может отменить последние пять месяцев, что мы были вместе. Там он садится, сложившись почти пополам и подтянув колени к груди.

– Ты честно думаешь, что это хорошо кончится? – спрашивает он голосом, дрожащим то ли от надежды на лучшее, то ли от страха перед худшим. – Думаешь, ты сможешь родить здесь ребенка и выжить?

Отчего-то мне кажется, что для него сейчас важно услышать не то, что я думаю на самом деле, а то, что он хочет от меня услышать, то, во что так хочу верить я сама.

– Да, Дэвид, я так думаю. И это значит, что ты станешь отцом.

– Отцом, – шепчет он, как будто пробуя слово на вкус. – Но как же…

– Давай пока не будем переживать из-за этого, – властно говорю я. У меня в голове уже сложился целый список всего того, что может пойти не так с моей беременностью, но я не хочу обсуждать это сейчас. – Я примерно на пятом месяце. Так что у нас еще есть время все обдумать и спланировать. А пока давай сделаем вид, что никакой опасности нет, и ты просто узнал, что скоро станешь папой.

– Прости меня, Лили, – снова повторяет он, но на этот раз его голос звучит уже увереннее. – Не думай, будто я не хочу от тебя ребенка. Будь мы дома, где нам, как ты сказала, не грозила бы никакая опасность, я был бы безмерно счастлив услышать, что ты носишь моего ребенка. – Я вижу, как мантия отцовства уже ложится ему на плечи. Он выпрямляет спину и расправляет ноги, исполненный решимости. – Но у нас и здесь все получится. Я сделаю все, что смогу, и буду заботиться о тебе и о ребенке. Нашем ребенке.

– Ну, так начни с того, что подойди и поцелуй меня. – Я протягиваю к нему руку. Мне просто необходимо ощущать его рядом; его прикосновения всегда успокаивают меня, и как раз сейчас мое сердце колотится, а мысли мечутся.

– Это я могу. – Дэвид прыжком перемещается ко мне.

Когда он наклоняется, чтобы меня поцеловать, одна его ладонь придерживает мое лицо так бережно и нежно, словно это самая драгоценная вещь на планете, а другая ложится мне на живот. Его готовность полюбить это еще не родившееся существо впечатляет меня. Я сама еще не решила, что чувствую, а ведь в моем теле растет зародыш. Ребенок. Мне всегда хотелось родить еще и третьего, и я уже давно пыталась сподвигнуть на это Джерри, но он не был в восторге от моего плана. Отшучивался, говорил, что семья из четырех человек – идеальный вариант для путешествий и заказа столиков в ресторане. Меня это злило; я считала, что глупее причин для контроля над рождаемостью внутри нашего отдельно взятого семейства не выдумаешь. Но я никогда не думала, что все вот так обернется. Что я рожу ребенка не от Джерри.

Лежа в объятиях Дэвида и наслаждаясь его торжественным поцелуем, я гоню прочь тревожные мысли. Мои губы машинально отвечают его губам. Но на этот раз я не чувствую никакого желания, только страх. И сосредотачиваюсь на Дэвиде, чтобы не дать крепнущим сомнениям увлечь меня в смертоносное пике.

Настоящее

– Мы прожили на острове несколько месяцев. Если я правильно помню, она спохватилась где-то в районе Нового года. – Перерыв, который он провел с Бет и ребенком, придал Дейву сил. Чувствуя, как малыш толкается в животе у жены, он вспомнил Пола, но воспоминания эти не были печальными.

А вот вопросы Женевьевы по-прежнему его раздражали. Она тоже заставляла его вспоминать, но так, что ему каждый раз становилось больно до такой степени, какой он не пожелал бы и врагу. Каждый раз, слыша из ее уст имя Пола, Дейв снова видел его личико – такое крошечное, милое и такое совершенное. Больше он никогда его не увидит. Ведь он его предал.

– Когда она сказала об этом вам и Кенту, что вы подумали? Какова была ваша реакция? – Женевьева так подалась вперед, что листочки с заметками, зажатые между ее коленями и плоским животом, зашуршали. Судя по всему, эту часть интервью она могла провести и без конспекта.