Уильям Дерезевиц - Уроки Джейн Остин. Как шесть романов научили меня дружить, любить и быть счастливым

Но, стоило отцу ворваться в дом, каждый спасался как мог. Он проявлял чудеса изобретательности, выбирая способы помучить ее. Воспоминание из глубокого детства: мама заходит в гостиную позвать нас к ужину – она стояла над плитой полдня. Не обращая на нее внимания, отец продолжает читать газету. Да он скорее сгорит в аду, чем оценит ее усилия. Через долгих полчаса, когда стало казаться, что мамин зов мне приснился – не мог же отец вообще не заметить ее, правда? – я, чувствуя невыносимый голод, решился спросить: «Разве мама не сказала, что все давно готово?»

Вот так вели себя родители, и это еще были тихие, мирные вечера – иногда они кричали друг на друга, стоило отцу переступить порог. Дни проходили в нескончаемых битвах, слова обращались в оружие. Спустя годы я как-то поссорился со своей девушкой прямо перед ужином. Я сидел за столом, натянутый как струна, кусок в горло не лез, и тут я испытал давно забытое чувство. «Ну да, – подумал я. – Совсем как в детстве».

Неудивительно, что я цеплялся за еврейское движение, как кошка за дерево. Мы так же цеплялись и друг за друга, мои друзья и я; мы, в каком-то смысле, спасали свои шкуры.

Отрочество прошло. Я поступил в колледж, но остался в движении в роли «предводителя» – советчика, лидера. Потом все мы, конечно, переросли это увлечение. Наши пути разошлись, и я блуждал в огромном мире, тоскуя по делам давно минувших дней, и спрашивал себя, испытаю ли когда-нибудь вновь подобное чувство общности. Спустя семь лет, переехав в Бруклин, я был как никогда далек от нашего сообщества; сидел в пустой квартире, погрузившись в работу. Колледж остался позади, мои коллеги по аспирантуре окопались в завалах собственных диссертаций, а немногочисленные друзья разъехались по всей стране.

Один мой друг стажировался в университете Бостона, другой изучал религиоведение в Чикаго, моя приятельница воспитывала детей в Канзасе, еще один друг снимал кино в Калифорнии. Моя подруга, та, что знала меня лучше, чем я сам, – последняя ниточка, связывающая меня с движением, – осела в Нью-Гэмпшире и открыла собственную дизайнерскую компанию. Каждый жил своей жизнью, с возрастом все больше отдаляясь от других. Мечта снова испытать ощущение сплоченности, причастности к чему-то казалась недосягаемой. Поэтому, когда пришло время выбирать тему диссертации, я решил изучать то, чего мне так не хватало в реальности. Я поступил как настоящий мудрец. Раз не могу жить в сообществе, буду проводить дни в размышлениях о нем.

Прошло еще два года в Бруклине. Незавершенная глава об Остин преследовала меня, как хроническая болезнь; утешала лишь аспирантская присказка: закончил первую главу – считай, полпути к кандидатской степени пройдено, поскольку ты уже набил руку.

Я решил начать с Остин не только потому, что любил ее книги, но и потому, что ее творчество – отличный отправной пункт для моих исследований. Ведь она всегда изображала сообщество в самом традиционном смысле этого слова – как размеренный, устоявшийся сельский мирок среди зеленых лугов и полей, где все друг с другом знакомы и каждый на своем месте. Точная копия того, что я надеялся однажды обрести в собственной жизни! Я решил сосредоточиться на своих любимых книгах: «Гордости и предубеждении» и той, что со временем по-особому отозвалась в моем сердце и очень точно отражала мое теперешнее настроение, – «Доводах рассудка».

Последняя работа Остин выделяется среди прочих ее сочинений необыкновенной глубиной чувств и многослойной эмоциональной текстурой. Роман пронизан тоскливым, осенним настроением, погружающим нас в мир ностальгии и сожалений о несбывшемся, что не свойственно другим произведениям писательницы. «Доводы рассудка» – роман об одиночестве и потере – был закончен менее чем за год до кончины Остин. Знала ли она, что умирает (непонятная болезнь поразила ее в середине работы над книгой и долгое время то подкрадывалась, то отступала), – сложно сказать. Но известно, что когда Остин писала роман, ей исполнилось сорок лет; «Доводы рассудка» – взгляд зрелой женщины, переходящей на новый жизненный этап.

С первых строк понятно, что эта книга особенная. Героиня, Энн Эллиот, не из числа юных девушек лет семнадцати-двадцати, как Кэтрин Морланд или Элизабет Беннет, перескакивающих во взрослую жизнь навстречу романтическим приключениям. Энн исполнилось двадцать семь. Это не так уж много по нашим меркам, но по тем временам, ее лучшие дни остались далеко в прошлом. «Роман» ее жизни уже прочитан, и конец оказался несчастливым. Восемь лет назад она без памяти влюбилась в блистательного молодого морского офицера по имени Фредерик Уэнтуорт. Образ Фредерика во многом списан с брата Джейн Остин, Фрэнка. Оба стали капитанами в раннем возрасте, оба участвовали в бою при Сан-Доминго. Даже их имена созвучны: Фрэнк и Фредерик. Оба вернулись целыми и невредимыми с опасной службы и оба готовились к женитьбе, но лето 1806 года, когда Фрэнк женился на своей невесте, обернулось трагедией для Энн и капитана Уэнтуорта.