Уильям Дерезевиц - Уроки Джейн Остин. Как шесть романов научили меня дружить, любить и быть счастливым

Чисто теоретически я предполагал, что иногда люди женятся из-за денег. Из романа «Великий Гэтсби» я знал, каково это приехать в Нью-Йорк, чтобы похоронить свое прошлое и попытаться войти в высшее общество всеми правдами и неправдами. Но какое это может иметь отношение к моим друзьям? Мы же встречаемся только с теми людьми, которые нам симпатичны! Мы же обязательно женимся по любви! В голове всплыло слово «карьерист», и, кажется, я впервые осознал его значение. А потом я вспомнил один эпизод, который произошел вскоре после того, как друг познакомил меня со своей девушкой. Они хотели свести меня с ее школьной подругой, однако у них были сомнения на этот счет.

– Она привереда, – сказали мне.

– Как это? – спросил я (фильм «Когда Гарри встретил Салли» я еще не смотрел).

– Значит, хуже не бывает, – ответил друг, пытаясь как можно точнее передать ужасный смысл этого определения. – Хуже, чем некрасивая. И даже хуже, чем бедная.

Забавно, ведь тогда я не придал этому значения, или придал, но мысленно отмахнулся. Эти двое любили поразвлечься, с ними никогда не было скучно. Я не желал задумываться над истинным смыслом слов моего друга или, скорее всего, просто не поверил ему. Но теперь, на свадьбе, когда тот самый мир, в который я неожиданно попал, предстал предо мной во всей красе, явив свои законы, я невольно задумался о его подноготной (за маской изысканности скрывалась алчность, за роскошью стояла жестокость) и особенно о том, нужен ли он мне. Если мой друг – карьерист, то кто же, черт подери, я сам? Я не строил таких конкретных планов, как он, и даже не думал о том, к чему все это приведет, но разве моя тяга к блестящему кругу и потуги быть принятым в него не говорили о моих амбициях? В кого я превращался? Кем я уже стал?

Мне бы очень хотелось сказать, что в тот же вечер я потерял всякий интерес к этой публике, но все оказалось намного сложнее. Молодожены оставались моими друзьями, и, потом, устоять перед таким искушением совсем нелегко. Но я стал замечать то, что прежде ускользало от моего внимания; к примеру, как эти люди обращались с окружающими, а также до чего они довели самих себя. И я вдруг понял (как только вновь сел за диссертацию), что кто-то уже рассказывал мне о привилегированном обществе еще до моего знакомства с ним, вот только я плохо слушал. Догадываетесь, в каком из романов Остин я очутился? Чем было это царство роскоши и жестокости, гламура и жадности, равнодушия и развлечений, если не современной версией «Мэнсфилд-парка»?

Открытие потрясло меня до глубины души. Я многое узнал о себе, читая Остин, но разве можно было предположить, что наши миры в чем-то похожи? Я живу в демократическом обществе, а во времена Остин страной правила знать. Сегодня любой человек способен добиться высокого положения благодаря таланту и упорному труду, в ее век преодолеть социальный барьер было практически невозможно. Сейчас люди женятся по любви (по крайней мере, я так предполагал); а тогда брак по расчету (ради денег или статуса) принимался как должное. Но невероятное сходство наших эпох стало вдруг очевидным, и примером тому послужила ситуация, свидетелем которой я оказался. За столь, казалось бы, различными общественными установками скрывались все те же моральные ценности, намерения и амбиции. Хотел я в это верить или нет, но в моей стране, оказывается, существовала аристократия, в чем я и убедился. После свадьбы друга я продолжил свое исследование бомонда – только теперь более осознанно и осторожно, – но процесс переосмысления уже пошел. Благодаря «Мэнсфилд-парку» я понял, что со мной происходит; благодаря происходящему со мной я понял, о чем идет речь в «Мэнсфилд-парке».

Кем же я был в кругу богатых манхэттенцев? Аутсайдером, тихоней, серой мышкой, на которую никто не обращал внимания. Словом, я был Фанни Прайс. Какой же я идиот, раз решил, что смогу стать «своим» в этой тусовке, и как же я жалок, если вообразил, что добуду себе модную подружку своей ученостью (размечтался)! Наконец-то я понял, почему в романе так много внимания и сил уделялось пьесе, которую молодежь ставила исключительно ради развлечения. Театральная канитель доказывала очевидный факт: Фанни была и могла быть лишь сторонним наблюдателем в прямом и переносном смысле. Она сознательно, по собственному выбору, предпочла не участвовать в спектакле и остаться лишь зрителем; однако за реальной жизненной драмой под названием «деньги и статус», состоявшей из балов, увеселений, флирта и сводничества, она (да и я тоже) была вынуждена следить со стороны независимо от своего желания или нежелания. Мы не знали своих ролей; да если бы даже и вызубрили весь текст назубок, никто все равно не пустил бы нас на сцену. Название пьесы, «Обеты любви», подобрано отлично. Фанни не имела наследства, поэтому не питала надежд, что когда-нибудь произнесет брачный обет (интерес к ней со стороны Генри был маленьким чудом, сотворенным Остин).