Николай Горнов - Общество мертвых пилотов

– Я к чему веду, – продолжал Генсек, словно не замечая Гришиных затруднений. – К тому, что змея укусила себя за хвост. Подтекст в этом тексте чувствуешь? Я ведь и на самом деле большую часть времени провожу здесь. И работаю тоже здесь. Не приходя, так сказать, в сознание. А что мне прикажете делать там, внизу? Лежать целыми днями под капельницей? Но это, сам понимаешь, – большой государственный секрет. А они его разнесли под видом анекдота на весь белый свет. В общем, опростоволосились. Вчера Андропов собрал своих сочинителей и лично всех разогнал. Мне Щелоков потом рассказал, как дело было. У него, естественно, не одна группа была, а несколько. Одни сочиняли, другие распространяли, третьи контролировали. Вот они и переругались между собой…

Генсек замолчал, задумавшись.

– Вы устали, Леонид Ильич? – напомнил о себе Коля Бобров. – Вас Виктория Петровна не потеряет?

– Дай же мне с умным человеком поговорить, остолоп! – рассердился Генсек. – Никто меня не потеряет. А потеряют, так сразу разыщут…

Конверт Гриша все же ухитрился передать. Воспользовался моментом, когда Коля отошел на полшага и отвернулся всего на полсекунды, поднимая и отряхивая любимую панаму Генсека. Этого времени Белякову хватило. Он сунуть один конверт под стопку газет и вытащить оттуда другой. Когда Коля Бобров повернулся, сжимая в руках панаму Генсека, довольный Гриша уже делал вид, будто отряхивает штанину. И благодарный взгляд Генсека был ему наградой.

Короткое северное лето заканчивалось. В такую погоду Белякову даже усилий никаких не требовалось, чтобы заснуть. Стоило ему только повернуться на бок, как глаза закрывались сами собой. Да еще и медсестра регулярно вкатывала в обе ягодицы по пять кубиков, после чего он засыпал еще лучше. За одну прошлую неделю Гриша отоспался как за предыдущие полгода. Палата хоть и была двухместной, но вторая койка оставалась все время свободной. Медсестра заходила нечасто, при этом она всегда держалась вежливо и внимательно. Изредка заглядывал и сам начальник санчасти – майор Егоров. Полковой начмед заканчивал, как оказалось, военно-медицинскую академию в Питере, так что им было о чем поговорить-вспомнить.

Правда, неожиданно стал досаждать новый особист, словно он наверстывал упущенное время. Приходил каждый день. Интересовался всем. В том числе, и техническими моментами. На что Гриша только пожимал в ответ плечами. Почему в его боевой машине не работало реле, которое переводит оборудования в режим автоматического пилотирования? А откуда он знает, как вообще работает это чертово реле? Особист морщился, делал заходы с разных сторон, но так и не смог ничего добиться. Несколько раз он приводил какого-то настырного офицера, который выспрашивал Белякова про мать, про детство, про всех родственников и их болезни. Оживился, узнав, что у троюродного племянника тетки матери был брат, который выбросился с балкона девятого этажа. Это было где-то в конце пятидесятых, в Перми. Точнее вспомнить Гриша не смог. Тем не менее, старлей все тщательно записал: и фамилию этого родственника, и город, где произошло печальное событие. С тех пор он заходить перестал.

Два раза побывал у своего «ведомого» и Кашин. Первый раз, когда Гриша только очнулся после неудачного приземления. Тогда Кашин просидел рядом почти два часа. Смотрел глазами грустного ослика, вздыхал и повторял, как заведенный:

– И как же тебя угораздило, а?

– Не помню, – честно отвечал ему Гриша. – Как взлетал, помню. А потом будто провал. Очнулся уже в санчасти. Может, хоть ты мне расскажешь, как меня вытащили. Ни от кого невозможно ничего добиться!

Но Кашин и сам знал не много. На взлете никто ничего необычного не отметил. Все оборудование работало в штатном режиме. Кашин свое полетное задание выполнил и вернулся в срок. Но когда откинул фонарь, сразу почувствовал какое-то напряжение в ангаре. А когда уже доковылял до медблока и не обнаружил там Гришу, то сразу все понял и бросился назад. В Стартовой зоне уже и сирена выла, и все техники бегали с квадратными глазами. Хорошо еще, что на тот день выпала смена майора Ковалева. Тот быстро всех успокоил. За пару минут и построились, и оборудование обесточили, и дружно подняли вручную защитный экран.

Как Белякова доставали из кабины, Кашин не видел – не смог прорваться через оцепление. Да и техники, которые обслуживали Гришину машину, ничего внятного сказать не смогли. Только и твердили на допросах, что готовили машину к вылету очень тщательно. Никаких неисправностей, мол, не было. Всю машину проверяли несколько раз. Особенно силовую часть. В общем, аварийная посадка лейтенанта Белякова так и осталась загадкой. Железный Феликс был в ярости. Грозился всех уволить в запас…