Сергей Минутин - Никто мне ничего не обещал. Дневниковые записи последнего офицера Советского Союза

– Это ваша вера, – прервал посла Владимир.

– Да, – ответил посол и добавил: «Это вера Христа и то, как они её понимают. Людской закон привёл Христа на крест казни. Значит, такова была воля Бога, и таковым было безволие людей окружавших Иисуса.

Владимир задумался, вспомнил народы, населяющие его Родину и не поддающиеся никаким людским законам, и спросил:

– А ваша соборность позволяет пить, гулять, иметь множество наложниц, совершать набеги и жить так, как хочется?

– Наша вера и наша соборность позволяет делать всё, но до тех пор, пока людские законы не придут в соответствие с волей и законами Господа нашего.

– Ну, это будет не скоро – сказал Владимир и расхохотавшись продолжил расспросы:

– А как называется ваша вера?».

– Православие, – ответили послы хором.

– Значит, я буду прав и славен, – опять расхохотался Владимир и подвёл итог:

– Хорошо, я готов принять вашу веру. Думаю, что и нашим Богам она не повредит, по крайней мере, и у наших народов появится хоть один Бог, который их будет объединять. И этим богом стану я – и он вновь расхохотался.

– Да будет так, – произнёс посол и, словно читая мысли Владимира, продолжал:

– Соборность – это выстраивание тайных отношений вопреки принятым людьми законам, но на основе существующих традиций тех или иных народов. Традиции народов – это воля Бога. Местные традиции предписывают родство и порядок через брачные союзы. Ты готов взять в жёны местную царевну?

– Хоть всех, – ответил Владимир, войдя в благодушие и проявляя мужское нетерпение, продолжил:

– Где она?

– Ты готов, – продолжал посол, – огнём и мечом насаждать в своих землях веру Христову.

Владимир вспомнил своего родного брата, глаза его сверкнули лютой ненавистью, и он сквозь зубы произнёс: «К этому я всегда готов».

Один из послов вышел и очень скоро вернулся обратно с девушкой удивительной красоты. Посол сказал, что эта женщина, став его женой, поможет ему крестить русскую землю.

Сергей открыл глаза. Сон оставил у него какое-то радостное расположение духа.

Проснулся он оттого, что кто-то долго и настойчиво стучал в дверь. Он лежал и думал: «Вставать или не вставать, открывать или не открывать?». Победила мысль: «Встать, открыть, ибо всё равно уже одет».

В дверях стоял особист. В армии, на обломках империи, ещё оставалась такая экзотическая профессия, как контрразведка. И среди носителей этой профессии ещё оставались приличные люди. По крайней мере, Сергей видел в них таких же профессионалов, каким был сам. А профессионал, по его мнению, просто не может быть плохим человеком, ибо знает последовательность развития событий и что бывает, если их нарушить.

Даже наёмник никогда не убивает ослабевшего врага, чтобы не остаться завтра без работы. Зачем губить профессию, которая тебя кормит, пусть даже несколько странным образом.

Конечно, «шпионским страстям» упадок не грозил, так как всегда есть тот, кому интересна чужая жизнь.

Сергей решил, что особист пришёл к нему прояснить ситуацию по произошедшему эпизоду. Они были давние знакомые, и Сергей, сразу решил задать неофициальный тон будущему разговору. Он сказал: «То тебя не дозовёшься, то ты спать не даёшь». Особист ответил, что на него нашла хандра, и он зашёл просто так, выпить. И начался медленный, но верный и долгий забайкальский «загул». Загул, который в Забайкалье сравнивают с открытием второго фронта в Великой Отечественной войне и называют его кодовым словом «торч». Одним словом, Сергей и особист впали в «торч».

В глухом гарнизоне, где-то по середине Даурской железнодорожной ветки, в полуразрушенной пятиэтажной «хрущёбе», на грязной кухне сидели и пили спирт два офицера. Они тупо смотрели на телевизор, стоящий на привинченной к стене полке. Из закуски на столе были только сигареты. Окурки давно вываливались из пепельницы. Звук телевизора был вывернут на всю «катушку». Шла прямая трансляция футбольного матча. Трибуны стадиона периодически взрывались рёвом: «Спартак – чемпион». Одновременно с рёвом в стену начинали стучать соседи.

Обоим офицерам было совершенно наплевать и на матч по футболу, и на соседей. Один был молодой, «дикорастущий» капитан, взявший на себя роль «шпиона» и прекрасно изучивший все нюансы своей профессии. Он был совершенно безучастен ко всему, что происходило вокруг, а для окружающих его людей безвреден и всеми любим, ибо стучал об общих тенденциях, а не о частных случаях. Это нравилось боевому братству, но совсем не устраивало его начальство, поэтому он и рос капитаном уже лет 15. Да и ссылать его дальше было некуда. Только в Китай или Монголию, но это уже заграница. За что ж ему такое счастье?