Сергей Минутин - Никто мне ничего не обещал. Дневниковые записи последнего офицера Советского Союза

Монголы ввели разветвлённую сеть чиновников, контролирующих жадных русских князей, которые, отдавая десятину Орде, десятину церкви, готовы были остальные 8/10 хапнуть себе. А зачем голодные бунты? Лучше всю власть отдать народу – чиновнику, пусть кормится с доходного места по праву, а не гибнет с голодухи от ненасытности предателей – князей да бояр. Но сошла Орда, и князья развернулись во всю мощь, проявив всю свою ненасытную жадность. Утвердилось крепостное право.

Если боярин вместе с землей получает еще и крестьян, то уже не ему надо платить, а с него можно брать тот самый откуп за эксплуатацию, теперь уже фактически государственной земли и государственных людей (налоги). На таких условиях любой «вольный» дворянин за своего Государя – в огонь и в воду; Бог – высоко, Царь – далеко, а сумма откупных много меньше реально заработанного трудом крестьян богатства. Эксплуатируй, наглей, богатей, но и делись с более сильным, откупайся. Вот только вопрос, сколько брать и сколько отдавать – воровство меры не знает, а законов нет.

Недовольство крестьян ограничениями их прав, неприязнь боярской знати и дворянства вылились в смутное время, в крупномасштабную гражданскую войну начала XVII века. От воли народ отказываться не хотел, предложить альтернативный вариант правительство не могло.

Примирение наступило, когда гражданская война плавно переросла в открытую иностранную интервенцию, и регулярные польские войска вошли в Москву. Интервенты «примирили» враждующие стороны. Патриарх Филарет вознёс «до небес» нижегородское ополчение, как своё вотчинное войско и сели на царство филаретовы родственники – «Романовы».

Правительство, в лице царя Алексея Михайловича (отца Петра I) в 1649 году окончательно оформило крепостное право. С этого началась Россия сегодняшняя. Царем Алексеем Михайловичем был введен бессрочный сыск беглых. На этом для народа России закончилось единственное право человека на справедливость. А где нет надежды на справедливость, может ли быть закон?

Свобода для русского человека была вывернута наизнанку, ему дали свободу беглого узника. Крестьянин, уйдя от помещика, а фактически от государства, на всю жизнь ставил себя вне закона. Такой свободы, такой воли не было ни у одного народа. Но все же оправдание тому правительству найти можно. Глубинная историческая правда состояла в том, что народ – то тянет туда, где лучше, где безопасней и теплее. Это всегда центральная часть государства. А кто будет осваивать задворки Империи? Поэтому гнет в Центре усиливался, крестьяне бежали на окраины. Государству это было выгодно. На задворках увеличивалось население, усиливалась охрана границ, росла мощь Державы. А то, что почти все беглые, так это даже хорошо, они же все вне закона, драть можно три шкуры, куда им идти жаловаться? Опять же все время пугать можно сдачей властям, «откупные» за молчание требовать. Страшно так было жить, но привычно. Если кто-то из богатых сильно «зарывался», его просто убивали. Сохранялось право на волю.

Да и сами князья, бояре, дворяне могли в любую минуту расстаться с тем, что имели в пользу Государства, если чем-либо прогневали царя-батюшку. И так из поколения в поколение. Если ты беглый – ты никто, и вся твоя семья вроде бы есть, вроде бы работает, создает материальные ценности, но в любую минуту, в любом поколении может всплыть, что твой дед или бабка с прабабкой были беглыми, и ты должен за них ответить перед тем, кто сегодня в силе, фактически перед Государством. И вот ты уже раб, которого просто надо кормить, чтобы не сдох и работал. Русский народ веками был лишен возможности прогнозировать свой достаток, а значит, и свое будущее, и поэтому никогда ничего не копил, а с петровских времен вообще запил. Что толку, если завтра все отберут, если не внешние враги, так свои, что чаще бывало еще хуже. Отсюда и постоянная дилемма для русского «быть или иметь», «быть» это – значит, жить, чем беднее, тем больше шансов выжить, ты мало кому интересен; «иметь» – это значило, что в любой момент ты мог не понравиться государю (и он все отбирал), либо народу, который «пускал петуха». Россия никогда не жила будущим, и в целом в России не сложились поколенные связи и отсутствует социальная группа, отвечающая за сохранение традиций.

В России, как в Государстве, нет ни будущего (детей), ни прошлого (стариков), а есть только длящееся настоящее, которое принципиально ограничено процессом потребления взрослого работоспособного населения в системе производства, войнах, да еще в условиях предельной неразвитости систем восстановления сил и здоровья населения. При таком государственном устройстве возникает ситуация, когда власть и закон воспринимаются населением как некая абстракция, которой и интересуются, только «когда гром грянет». Но почему этому несчастному народу никто не может навязать свои законы, свои правила игры, свою веру.