Фрэнк Харди - Власть без славы

На следующий день Джон Уэст велел Фрэнку Лэмменсу разведать, есть ли какая-либо возможность выкинуть Блеквуда из парламента, а заодно приказать ребятам основательно проучить Сомертона. Пройдоха Тэннер и Арти Уэст с большой охотой взялись за это дело, но их шайке пришлось убедиться, что Сомертон превосходно владеет искусством самозащиты. Дважды получив взбучку от целого отряда телохранителей, не отходивших от Сомертона ни днем, ни ночью, они отказались от дальнейших попыток. Джону Уэсту пришлось ограничиться финансированием кампании, направленной на то, чтобы выжить Сомертона с поста секретаря профсоюза. Он истратил на это почти две тысячи фунтов, и наконец, через два года, при помощи всяческих жульнических проделок, Сомертон был забаллотирован на выборах.

Судьба избавила Джона Уэста от хлопот по расправе с представителем округа Брокен-Хилл: Перси Блеквуда случайно застрелил какой-то сумасшедший.

Тем не менее Джок Сомертон и многие другие были уверены, что Джон Уэст причастен к этому убийству.

Однажды вечером, полгода спустя, Джон Уэст сидел у себя в гостиной, поджидая архиепископа Мэлона, который накануне вернулся в Мельбурн.

Джон Уэст встал с кресла и принялся его разглядывать. Сиденье было обито горностаем с искусно вышитым гербом, на котором была изображена кривая сабля и лев на задних лапах; сверху шла надпись на гэльском языке. Джон Уэст отступил на несколько шагов, любуясь обивкой. Потом он передвинул кресло так, чтобы свет выгоднее падал на него, снова осмотрел со всех сторон и, наконец, снова уселся в него.

Кресло было вышито монахинями из монастыря «Доброго пастыря» и преподнесено Джону Уэсту на городском собрании католиков. Вручая ему подарок, мистер Т. Дж. Рил, недавно избранный заместитель лидера лейбористской фракции в федеральном парламенте, рассказал присутствующим о том, что мистер Уэст происходит из рода ирландских королей, и объяснил, что гэльская надпись в вольном переводе означает: «Уэст — к победе». Мистер Рил сообщил, что это подлинный герб предков мистера Уэста, и добавил, что его мать ведет свой род от самого Брайана Бору. Затем Рил принялся расписывать Джона Уэста как «истинного любителя всех видов спорта, щедрого благотворителя и бесстрашного борца за свободу и справедливость».

Джон Уэст очень гордился этим креслом. Он решил поставить его у себя в конторе, но прежде хотел показать архиепископу.

Он с нетерпением ожидал встречи с Мэлоном, который, без сомнения, будет доволен его хлопотами по делу Джеспера и прочей его деятельностью.

Джон Уэст снова встал с кресла, потом снова сел. Вошла Нелли. Он не произнес ни слова и даже не взглянул на нее. Она должна занимать беседой архиепископа, это входит в ее обязанности, но разговаривать с ней в ожидании гостя вовсе не обязательно.

Тем временем архиепископ Мэлон готовился выйти из своего особняка, чтобы отправиться с визитом к Джону Уэсту. На нем, как всегда, был длинный черный сюртук. Надев цилиндр, он вышел из дому.

Пять лет, истекшие со времени ирландского восстания, не прошли для него бесследно. Прежде все считали, что он хорошо сохранился, но теперь он выглядел не моложе своих шестидесяти лет: волосы его поседели, густые мохнатые брови стали совсем белыми, глаза впали и сузились, а лицо покрылось морщинами. Он сильно похудел, но держался по-прежнему прямо.

Архиепископа Мэлона беспокоил предстоящий разговор. Ему придется с полной откровенностью рассказать Джону Уэсту об инструкциях, полученных в Ватикане. Джон Уэст и понятия не имеет о том, что произошло, — Мэлон переписывался с ним и даже послал ему свою фотографию, но ведь в письмах многого не скажешь.

Прибыв в Ватикан после поездки по Америке, Мэлон обнаружил, что коллегия кардиналов и сам святой отец далеко не в восторге от ирландских событий и их отзвука в Австралии. Ватикан желал, чтобы в Ирландии воцарился мир — и притом как можно скорее. Мэлону сказали, что, поддерживая повстанцев, католическая церковь ничего не выиграет и может потерять все. Среди ирландского духовенства возникли разногласия по этому поводу. Среди повстанцев были такие элементы, которые считали нужным подорвать власть церкви, так же как и власть английских землевладельцев. На юге должно быть сформировано прочное правительство, которое признало бы раздел и договорилось с Англией. Архиепископу Мэлону сказали, что по приезде в Ирландию он должен использовать все свое влияние для достижения этой цели.