Ольга Славникова - 2017

– Это не вы кричите, это ваш страх кричит. Но я вам говорю, что можно не бояться смерти, – Тамара, бледная, с мокрым бликом на переносице, слегка раскачивалась на стуле, сама себя держа за запястье руки, державшей близко к лицу махровый микрофон. – Знаете ли вы, что многие патологоанатомы втайне пишут стихи? Я это обнаружила, когда стала заниматься «Гранитом». Вот вам одна из загадок пограничной области между жизнью и смертью. Я не очень люблю поэзию. Но как раз на таких, как я, не употребляющих стихов, сильно действуют отдельные строчки. Когда я только начинала ритуальный бизнес, устраивала первый офис, мне попала вместе со старой мебелью тетрадка без корок. Она осталась от врача, которого на тот момент тоже не было в живых. Не вспомню сейчас фамилии автора, но вот что он написал: «Хочу, чтобы остался отпечаток на морде смерти от моих перчаток». Я поняла, что это про меня. Хочу, чтобы смерть не смела брать больше, чем ей положено. А коль скоро мы живем в материальном мире, я пытаюсь достичь этого материальными средствами, вот и все.

Крылов на своей исстонавшейся кушетке расслабился и вздохнул, только теперь осознав, что уже довольно давно не вдыхал вдоволь воздуха. Ему не хотелось дальше смотреть на Тамару, явно опять победившую. Тем более не хотелось любоваться Дымовым, непринужденно, в позе денди, облокотившимся о позлащенное надгробие, украшенное овальным портретом какой-то красноротой блондинки.

Но что-то в выражении мордочки поганца вновь зацепило Крылова, и он остался на канале, в распоряжении щедрых на крупные планы операторов студии. И сделал это не напрасно, потому что на экране, словно по недосмотру режиссера, вдруг пошла совершенно другая хроника. Судя по горному очерку, по преобладанию в нем прямых углов, это был рифейский север, довольно близкий к Приполярью. Показывали большую площадку совершенно голой земли – земли, не похожей на землю, а скорее на какую-то окаменелую накипь, без следа пестроватой рифейской узорчатости, без единой травинки на пологих горбах. Площадку окружал по периметру невысокий лес, скучный, как забор. Камера вгляделась, и стала понятна причина этой скуки: лес был полумертвый. Шершавые останки маленьких сосен напоминали проржавелые железные прутья; на лиственных породах тут и там торчали голые, мертвые ветки, реденькие кроны были цвета желчи.

– Дорогой Андрей Андреич, теперь нам нужна ваша помощь, – ласково обратился Дымов к вскочившему Горемыке – Сядьте, сядьте, пожалуйста! – Эксперт неловко плюхнулся, перепуганно глядя на Дымова мутными сизыми глазками двухнедельного котенка. – Скажите, вам знакомо это место? – Дымов сдержанным жестом указал на экран.

– А-кх-да. Знакомо. Конечно. Да, – Горемыко бросил быстрый взгляд на мертвую картинку и поежился. – Это один из участков кучного выщелачивания золотообогатительной фабрики «Северзолото». Бывшей фабрики, так сказать…

– А какую должность вы занимали на «Северзолоте» с тысяча девятьсот восемьдесят восьмого по девяносто четвертый год? – вкрадчиво спросил ведущий.

Тут Горемыко сделался бледен, будто запотевшее стекло.

– Главный инженер, – выдавил он, промокая лоб каким-то серым комком.

– Теперь расскажите нам, что такое цианирование.– Дымов упругими шагами мерил периметр с экспертом внутри, и камеры преданно держали то тот, то этот выгодный ракурс его до лунного блеска напудренной физиономии.

– Цианирование – это один из способов переработки золотосодержащих руд, – послушно забубнил Горемыко, дрожащими пальцами шевеля приготовленные бумажки. – Способ основан на свойстве цианидов растворять благородные металлы в присутствии кислорода. В растворе используется цианид натрия…

– Токсично ли это вещество? – перебил эксперта Дымов, никогда и ничего не понимавший в химии, равно как и в других предметах школьной программы. Теперь ему, похоже, очень нравилась роль лощеного прокурора, который допрашивает в суде трепещущего свидетеля.

– Дело в том, что цианид-ион образует соединения со многими элементами, – продолжал бормотать Горемыко, бегая глазами, чтобы не смотреть ни на кого конкретно. – Есть токсичные, есть относительно безопасные. Самой токсичной формой является молекулярный цианистый водород. Но это недолговечный токсин. Поэтому на «Северзолоте», как и везде в мире, использовался метод пассивного обезвреживания площадок кучного выщелачивания…

– То есть руду, политую цианидами, просто оставляли лежать и обезвреживаться? – уточнил сообразительный Дымов, не обративший внимания на ученые объяснения оппонента.