Дмитрий Сафонов - Дорога на остров Пасхи

Метр выставил перед собой ладони, призывая их успокоиться, но прошло несколько минут, прежде, чем это подействовало.

Гость отодвинул тарелку (оловянная тарелка была размером с руль тяжелого грузовика – еще одна деталь местного колорита) со стейком, нагнулся к старику и вполголоса спросил:

– Что здесь происходит?

Смачный Плевок посмотрел на него так, словно видел впервые. Он задумчиво пожевал губами:

– На дебила ты, вроде, не похож, сынок… Может, ты просто глухой? – он помолчал немного, будто обдумывал эту глубокую мысль. – Да нет, вроде и не глухой. Мы же с тобой только что разговаривали. Тогда чего ты спрашиваешь? Он же ясно сказал, – старик кивнул на Красавчика, застывшего за стойкой с поднятыми руками, – настал Час Быка.

– Час Быка, джентльмены! – повторил метр, открыл неприметную дверь за стойкой и пригласил. – Прошу всех желающих пройти за мясом!

Толпа превратилась в длинную разноцветную змею, потихоньку втягивающуюся в узкую дверь. Теперь все молчали: слышен был только скрип и звон подковок на каблуках ковбойских сапог.

Старик поднялся из-за стола, заправил рубашку в штаны.

– Пошли, сынок! И – помни мои слова. Тебе лучше воспользоваться правом гостя. Если ты сразу скажешь об этом Красавчику, никакой жеребьевки не будет. Ну, а если не скажешь… Поверь, когда-нибудь ты об этом пожалеешь. Сильно пожалеешь.

Он не понимал, что это должно означать, да и не собирался придавать словам старика большого значения. Он подумал, что сейчас самое время подняться и уйти.

Он так и сделал. Пользуясь тем, что никто на него не смотрел (ковбои, будто крысы, зачарованные дудочкой крысолова, медленно исчезали в темном коридоре), он подошел к двери и только тут заметил, что перед выходом висит еще один плакат.

"Если ты чего-нибудь добился в этой жизни – распишись. Если нет – добейся. А потом приди и распишись".

Дальше было пустое место. Огромный белый лист, на котором не значилось ни одной фамилии: только три прозвища. Первым стояло – Малютка Стив.

Он всего на пару секунд задержался у странного плаката, но этого оказалось достаточно. Метр подошел и крепко взял его за руку чуть повыше локтя.

– Пойдемте. Ваша очередь.

– Куда? Зачем? – он попробовал освободиться, но пальцы у метра были сильнее медвежьего капкана.

– Вы ведь уже поели мяса… Вам понравилось?

– Да, очень вкусно… Спасибо. У меня сейчас нет с собой денег – я оставил их дома… Если какие-то проблемы – я приду позже и заплачу… Но вы сами сказали…

Метр поморщился.

– Здесь нет никаких проблем. Деньги – это ерунда. Поверьте, мужчина всегда найдет, чем заплатить за кусок мяса с кровью. Если он, конечно, не ЗВЕНИТ. Пойдемте, вас ждут. Сегодня у вас, как у гостя, есть исключительное право решить все без жребия. Пойдемте.

Метр мягко увлек его за собой.

"В конце концов, чего я испугался? Я уже был там. Кухня как кухня. Только чаду много. Но ведь так всегда бывает, когда жаришь мясо. Еще один дурацкий ритуал, вроде бесплатного стейка и пива для новичка. Может, мне это пригодится для новой книжки?".

За этот год он научился использовать в деле все. Радости, печали, страхи и множество различных мелких наблюдений, которые делал постоянно.

Весь этот год прошел под девизом: "Если судьба забрасывает тебя лимонами – собери их и сделай лимонад!".

"Час Быка? Это может быть интересным". Он уступил и послушно пошел за метром, правда, не удержался и оглянулся на плакат рядом с дверью: "Если ты чего-нибудь добился в этой жизни…".

Три прозвища… Всего три?

Метр подтолкнул его перед собой, и он вошел в узкую дверь. Он уже собирался направиться на кухню, но метр остановил.

– Нам сюда!

Та дверь… Железная дверь в стене, от которой тянуло холодом, она была открыта. Ему показалось, что из проема валит пар. И еще – доносится запах навоза.

– Сюда? – он надеялся, что ослышался, но метр, оставаясь по-прежнему вежливым, был непреклонен.

– Сюда.

Он вошел и первое, что поразило его – размеры помещения. Казалось, это был большой амфитеатр. Где-то далеко внизу, на бледно-желтом фоне, он различил густое черное пятно. Вдруг пятно дернулось; послышался оглушительный рев.

Метр закрыл за собой дверь на ключ и протянул руку к выключателю. В глаза ударил слепящий молочный свет; настолько мощный, что в первый момент он зажмурился. Когда глаза постепенно привыкли к свету, он огляделся.

Теперь амфитеатр казался ему не просто большим – огромным. На арене, усыпанной опилками, стоял черный бык. Чудовищный бык. Толстая кожа на мощной шее, собираясь тяжелыми складками, свисала почти до самой земли, как борода. Бык что-то жевал, пригнув массивную, как телевизор с диагональю в двадцать дюймов, голову, увенчанную парой острых и длинных рогов.