Сергей Рок - Алехандро Вартан [СИ]

— А вот — количество воплощений.

— Хочешь сказать, что у меня было много воплощений? — спросил Главный.

— 283, - сказал я.

— Это много.

— Вес определяется не этим, но он способствует накоплению, точно так же можно накопить, например, жир, если вы — медведь или барсук, но потом и потратить его.

— А что потом?

— Я не знаю, или же я не спрашивал, хотя и знал. 283, это значит, что в Доме Артефактов должно быть большое количество статуй. Но там лишь все, связанное с человеком — прочих изваяний там нет, а значит, надо отминусовать все воплощения вне тела человека - отсюда мы получим интересующее вас число. Да, есть параметры, которые я не понимаю, но это — строго техническая сторона вопроса. Да разве я знаю этот тип математики?

Кто-то еще, возможно, продолжал двигаться в тумане, и мне даже представился провалившийся в никуда самолёт — образ ответил теплотой, стал формироваться, и вот, я уже словно бы сидел в салоне, в вечном нигде — густой туман работал как консервант тела и сознания, и больше всего волновал вопрос отсутствия сигарет. Повернувшись, я встретился глазами с Главным.

— Мы попали в полосу, — сказал я, — а идти она может по совершенно непонятному маршруту, да и кто знает всё это? Но чтобы хоть что-то понять, надо ввести эквивалент времени, ориентируясь по часам — лишь бы они работали, эти часы. В дороге немного лучше, потому что по пути можно набрести на свободные от тумана места, где, возможно, будут найдены вода и еда. Но на самолете уже давно закончилась еда, и вряд ли кто-то выжил — но моторы почему-то все еще работают, и он продолжает движение. А, быть может, внизу будет площадка, а там — какое-нибудь поселение.

Нет, конечно, мы никуда не летели, хотя застрявшие воздушные суда плотно отобразились на полях моего сознания — я даже увидел большую четырехмоторную машину, которая провалилась еще в эпоху прошлой цивилизации — значит, до потопа все было так же, но почему же нет свидетельств? Но если первые статуи в Доме Артефактов уже рассыпались, что осталось от прежнего Дома?

— Я думаю, мы бы сели на площадку, которую построил какой-то странный народ, который прекрасно чувствует себя вне времени, выращивает овощи и пшеницу, разводит животных, а также, возможно, обладает знаниями, необходимыми нам. Они бы указали нам дорогу, и дальше мы бы двинулись пешком в надежде однажды выйти к людям.

— Но, может, цыгане летели на самолете? — спросила Даша.

Мы были на перекуре, совмещенном с кофейной паузой. Возможно, все мы были кандидатами на новую роль, но только один проходил в финал.

— Дорога, — сказал Главный, — да, я почему-то подумал про Норфолский полк — что, если он и сейчас идет? Это значит, что однажды будет конечный пункт. Я же ни у кого не спрашиваю, почему я говорю об этом так просто, и никто не удивляется. А где Девушка?

— Таня.

— Почему мы не называем ее Таней. Нет, послушай, ты знаешь, что существует Козлово? Я вдруг понял, что есть Козлово, потому что когда большая группа людей шла в горах, они вышли к месту, которое так и называлось — наверное в честь горных козлов, а может быть, там жил какой-нибудь человек по фамилии Козлов. Я думал непринужденно, но вдруг понял — я думаю о том, чего я не знаю. Я только что это знал, и знал хорошо, но тотчас, едва поняв, что мысль убегает, я взял листок, ручку и записал — Козлово. Я подумал, что если я подойду к кому-нибудь, к Семену, да хотя бы к Девушке, то есть, к Тане, я спрошу про Козлово, но это зависит от момента, а? Она уже забыла, или еще не вспомнила.

— Они там были? — спросил я.

— Как же это сказать? И были, и не были. Кто-то всем этим руководит, но нам положено знать лишь то, что мы знаем — но могут быть и послабления, и тогда ты вроде бы куда-то идешь, хотя ты находишься здесь. Нет, я не ясно выражаюсь.

— Кто знает про Козлово? — спросил я.

— Что такое Козлово? — осведомилась Даша.

Ясный свет взгляд, вектор в микрокосмос, живая статуя — подошла Девушка. В ту секунду я подумал — курит ли Таня. Общество сейчас фильтрует вредные привычки, однако, теряется чувство — все мы идем по направлению к какой-то особенной унификации. Но все это — лишь сознание.

— Обо всем можно узнать в Доме Артефактов, — сказал я, — если заставить статую заговорить. Но проще обратиться за помощью к хозяину.

— Смерть? — спросила Даша.

— Смерть. Мы усложняем понятие смерти. Мы сразу же отказываемся от концепции разрушения. Никакого окончания. Вот, предположим, мы делаем фигурки из пластилина. Это — наши создания. Делаем вокруг них город из картона. Да, но как включить сюда время? Давайте, например, сделаем такой круг. С мотором. Он будет крутиться. И город наш будет крутиться. Вот вам и время, в представлении, правда — упрощенном, но ничего другого мы пока не можем придумать.