Сергей Рок - Алехандро Вартан [СИ]

Словом, Боцарис рассказал, что его вроде бы протестировали. Сам он, впрочем, ничего не запомнил. В ходе самого сеанса он рассказывал свою историю — он потерял ногу на фронтах первой мировой войны, после чего занимался оформлением детских комнат, пока не умер в в 22-м году. Конечно, проверить это было возможно, поехав Германию. Потом, мы пили пиво в небольшом заведении, и там был Ховард, еще один мой знакомый, который повёлся на все эти вещи.

— Помнишь что-нибудь? — спросил я.

— Нет.

— Нет, ну должно что-то остаться?

— Должно. Я только и думаю об этом. Иногда мне кажется, что после сеансы я стал что-то помнить. Ночью стало даже что-то снилось. Раньше ничего не снилось. Даже было что-то сюжетное — мы с отцом вышли сбивать вертолёты из ружья. И что же? И что-то сбили. А сон был яркий, и я все думал — ну как же так, может, я и правда сбивал вертолёты.

— А что сказал Монада? — спросил я.

— Ну, сказал, что я был крестьянином. Вернее — крестьянкой.

— Не грусти, — ответил я, — не всем быть великими.

— Да я и не верю.

— Я верю, — проговорил Боцарис, — всё точно. Нет, я точно возьму отпуск и съезжу в Германию. Поищу чего-нибудь.

Конечно, они и меня уговорили. Тем более, что здесь мы выступали в роли материала для Монады. Несколько человек из моей группы уже туда сходили. Мы собирались снимать фильм с элементами эротики. И Монада сказал, что Си (ее так сокращенно звали) была в прошлой жизни порнофотографом, именно поэтому она тянется к этой теме. Си было лет двадцать с копейками. Это получается, что она занималась своим делом в середине 40-х. Всё это можно было проверить, поехав в Чикаго.

— Значит, твоя страсть непроста, — сказал я.

— Да, — ответила она.

После чего мы стали любовниками. И здесь всё переплеталось — но только один из нашей группы еще не сходил на приём к доктору Монаде.

Словом, тут не было ничего необычного. Но в какой-то момент я вдруг стал ощущать, что мне словно бы что-то мешает идти. Я даже спросил у себя: почему бы и не сходить?

— Ты точно не сходишь, — сказала Си.

— Почему?

— Ты боишься дьявола.

Почему она сказала? Она ничего не знала. Как будто кто-то сказал это за неё. Чужой голос. Чужая пробравшаяся мысль. Да ведь и правда, не надо было никуда идти. Жизнь состоялась. Мозг спокоен. Он не требует сверхъестественного. Он не требует славы и богатства. Есть совершенная золотая середина, которая гораздо лучше всяких крайностей. Есть творчество. Есть прекрасная личная жизнь. Но все эти эксперименты, в которых я еще не участвовал, как будто нас сплотили. Я понял, что я не просто работаю. Открылась некая дверь. Все эти люди стали другими.

Словом, конечно же, я добрался до офиса Монады. Там, у этого средне-старого интеллектуала, имелась какая-та аппаратура и в придачу — лаборантка на подхвате. Она стенографировала и рисовала. При чем, рисовала быстро и уверенно. Там же мне показали и прошлое воплощение Боцариса — все картинки Монада хранил у себя. Не знаю, вряд ли они что-то передавали. Ведь лаборантка все рисовала со слов человека, отправленного в транс. Она непосредственно в голове не заглядывала.

— Картинки очень точны, — заметил Монада.

— Почему?

— Лиза чувствует.

Я просто-таки вздрогнул. Мне показалось, что передо мной не человек, а гомункулус женского пола. Именно поэтому она чувствовала. Словно бы он выкопал её где-то в недрах человеческого подсознания. Впрочем, всё это слова.

Мы провели сеанс. Я ничего не понял. Мне предложили кофе, после чего я осведомился относительно прошлой жизни.

— Даже не знаю, — ответил Монада.

Тогда Лиза показала мне картинку. Это был шар, разделенный внутри на сегменты. И в каждом из них сидел некий адский зверь.

— Что же это? — спросил я.

— Вы сами об этом рассказали, — ответила она.

— Когда же я рассказал? — удивился я.

— Это такая система, — сказал Монада, — всё, что вы рассказываете в ходе сеанса, когда за вас говорит ваша бессознательная часть, я записываю. Таким образом я и получаю все необходимые ответы. Вернее, записывает Лиза. А делаю свои пометки. Она рисует образы, из чего мы делаем вывод, кем человек был в прошлой жизни.

— Ничего не понял, — проговорил я.

— Вот, — он указал на рисунок.

Доктор выглядел озабоченным. Я думаю, он еще никогда о таком не слышал. Но и сам я и понятия не имел, о чем шла речь.

— Так что же я сказал? — спросил я.

— Вот шар. И в нём сидят они, — сказала Лиза, — вы ничего и не сказали.

— Ладно, — ответил я.