Петр Кириченко - Край неба

Расставание вышло тяжелым, со слезами…

Стеша пришла грустная, но, как прежде, с нежностью глядела на Мазина, будто ждала, что он скажет ей что-то важное, успокоит и развеселит. Мазин молчал, ему тоже было грустно и еще как будто стыдно, тяжело было. Весь вечер они пробродили по улицам, говорили о чем-то неважном, а больше молчали. Когда же пришли к дому Стеши, постояли и настало время прощаться, Мазин сказал те слова, которые давно приготовил. Он говорил о том, что ничего лучше в его жизни не было, что он запомнит Стешу и что если ей когда придется туго, он непременно поможет. Он с таким трудом произносил эти, как ему казалось, хорошие слова, а Стеша слушала и ничего не понимала, что он говорит и зачем, — и только расплакалась. Мазину стало невыразимо стыдно, но, словно бы кому-то назло, он договорил до конца.

— Как же я теперь жить буду, — тихо, вроде бы и не ему проговорила Стеша, перестав плакать.

Мазин решил, ее тревожит то, что их многие видели вместе: он-то улетал, а Стеша оставалась, и поэтому ей было тяжелее. Мазин понимал это, но что сказать в этом случае — не представлял.

— Не обращай ты ни на кого внимания, — пробормотал он нерешительно. — Плюнь на них.

И обнял Стешу, но она, все так же не понимая, о чем он говорит, отстранилась и посмотрела на него: заплаканные глаза ее были большими и темными. Мазин не мог долго в них глядеть и как-то по-медвежьи привлек к себе Стешу, заглушая ее плач.

На секунду ему показалось, что он делает что-то не то, подумалось, что надо забрать Стешу с собою. От такой мысли ему стало вроде бы даже легче. Он гладил Стешу по плечам, по голове и просил не плакать.

— Хочешь, я тебе адрес оставлю?..

Стеша упрямо замотала головой, и тогда Мазин заговорил о том, что они могли бы уехать вместе. Стеша притихла, еще сильнее прижалась к нему, слушала. Мазин сам не понимал, зачем говорит то, о чем не думал: у него и в мыслях не было забирать Стешу с собой, но в те минуты что-то с ним произошло и он говорил о том, чему никогда не бывать.

— Я сам не думал, что так будет, — сказал он, волнуясь и даже комкая слова. — Понимаешь, не представлял… Ты бы поехала со мной?

Стеша, не отрываясь от груди Мазина, часто закивала головой, и это-то его и отрезвило; мелькнула в голове подлая мыслишка, что Стеша только и ждет, чтобы он забрал ее с собой. Он продолжал говорить, но тут же перевернул все так, что Стеша поняла: они никогда не будут вместе. Он даже сам не ожидал от себя ничего подобного… Прервав его на полуслове, Стеша оттолкнула Мазина, молча шагнула к калитке и уже из-за забора сказала:

— Можешь забыть все… Вины твоей нет!..

— Стеша! Подожди! — вскрикнул Мазин. — Ну, понимаешь…

Но Стеша уже ушла в темноту по дорожке.

Мазин постоял у забора, не решаясь уйти, смотрел на черные окна. Ему было по-настоящему стыдно. Затем, совсем запутавшись в своих мыслях, выругался тихо и ушел.

На следующий день он улетел в Красноярск.

Мазин надеялся, что Стеша скоро забудется, потому что он, возвратившись домой, начнет работать, жизнь его войдет в привычную колею: полеты, командировки, ожидание погоды, иногда — встречи с друзьями. Так он жил до встречи со Стешей и надеялся, что так будет и дальше. К тому же верил, что встретит какую-нибудь женщину не хуже Стеши. «Что еще человеку надо, — говорил он себе. — На одной свет клином не сошелся».

Сначала так оно и пошло: он не успел еще налетаться вволю, как ему предложили переучиться на поршневой самолет. Он с радостью согласился и на три месяца уехал в другой город. За учебой да за полетами некогда было особенно предаваться воспоминаниям, и Мазин оставался доволен тем, что Стеша вспоминалась редко. Переучившись, он стал летать вторым пилотом на поршневом самолете; работы хватало, и думать было некогда. Да и что было думать, если жизнь зависела от графика полетов, а график составлял начальник штаба. Так выходило, что он, планируя Мазина на вылет, решал, летать ли ему или же отдыхать. Если Стеша и вспоминалась, то Мазин утешал себя тем, что воспоминания эти чисто случайные и что она все больше забывается. Похоже, он убеждал себя, чувствуя, что вспоминает Стешу все чаще, и все чаще приходила какая-то тягучая тоска и раскаяние. Пришло время, когда Стеша стала ему сниться.

Как-то незаметно Мазин потерял интерес к работе, хотя по-прежнему готов был летать без удержу, потому что в самолете приходилось думать больше о погоде на запасных аэродромах и меньше о себе. Это как-то спасало, но мысли о Стеше преследовали Мазина, и однажды, когда подвернулся повод, он напился так, как никогда прежде. И даже пытался рассказать механику о том, что где-то живет женщина, которая ждет его не дождется, и что он полетит к ней. Механик ничего не понимал, потому что сам нагрузился основательно, но согласно кивал головой, приговаривая: