Артуро Перес-Реверте - Боевые псы не пляшут [litres]

Полукровка, как оказалось, наделен был самолюбием. Ничего не скажешь. Не растекся жидким дерьмом. Не на помойке себя нашел. И знал, что на него смотрят хозяева, а потому принял вызов и отважно бросился на меня. И в следующую минуту – минуту по человеческой шкале, потому что для нас, собак, время движется гораздо стремительней, в единицу его происходит гораздо больше событий, а потому мы проворней и быстрей, чем люди, – закипела настоящая схватка. Начались нешутейные укусы в шею и в морду, потекла кровь, смешиваясь с потом и взвихренной нами пылью. Дважды я мог его убить, но удерживался. Дважды клыки мои оказывались в том месте на шее, где, сомкнувшись, перекусили бы вену. Но я не стиснул челюсти. Пасть у меня, как и у дога, была вся в крови. Мы оба уже выбились из сил, а когда я в третий раз проявил милосердие, и мы отскочили друг от друга на несколько шагов, переводя дыхание, в глазах у него заметна была уже не растерянность, а ошеломление.

– Откуда ты такой взялся? – пролаял он.

Вместо ответа я снова налетел на него, сбил и опрокинул и прихватил клыками самое уязвимое место – на шее. Совсем рядом я видел его выпученные глаза, смотревшие на меня со смесью ужаса и изумления. Он понял, что побежден. Мне стоило лишь мотнуть головой в одну, а потом в другую сторону, чтобы отправить его на Темный Берег. Но я не сделал этого. А отступил на шаг, как бы желая перевести дух, и в этот миг веревочная петля захлестнула мне горло, и сильный рывок отшвырнул меня от поверженного противника.

Я добился своего. Я победил и получил в награду клетку на Каньяда-Негра.

Я сильно устал после боя, а потому зализал раны – их было немного – и до утра проспал сном, который принято называть «мертвым». Разбудили меня первые лучи солнца. Я открыл глаза, потянулся, разминая затекшие лапы и спину, и посмотрел по сторонам. Поместили меня в угловую клетку, стоявшую рядом еще с двумя, откуда наблюдали за мной их обитатели. В отдалении были и другие, но их я рассмотреть не мог.

Вечером принесли мне воды и в другой миске – скудные остатки какой-то человечьей еды. Я съел с аппетитом, а прежде чем выпить воду, смочил свои раны на морде, а потом неторопливо огляделся вокруг – лачуги, большие автомобили старые и новые, запыленные и помятые, грудами наваленный хлам, ни на что уже не годный: неисправные холодильники, телевизоры, стиральные машины. Рядом с ними играли чумазые дети, а чуть поодаль судачили несколько женщин – в длинных юбках, в платках. Время от времени, при полнейшем безразличии детишек и мамаш еще некто из человечьей стаи – гнусного вида, изможденный и оборванный, появлялся на дороге из города, входил в какую-нибудь лачугу и вскоре выходил, присаживался невдалеке и делал себе укол в руку, в бедро или в щиколотку. Все вокруг было тут мрачно и зловеще.

Получив представление о пейзаже и обстоятельствах, я стал присматриваться к своим товарищам по несчастью. В соседних клетках сидели двое породистых – шоколадный лабрадор, некогда, надо думать, очень импозантный, а ныне сильно отощавший и запущенный, с потускневшей от грязи шерстью, со свежими следами клыков на морде, на ушах и на пояснице, и белый, в коричневых пятнах маленький андалузский ратонеро, терьер-крысолов, поглядывавший на меня робко и уныло.

– Ты, наверно, сбрендил, – сказал лабрадор. – Это ж додуматься надо – сунуться не куда-нибудь, а сюда, и еще драку затеять…

– По своей, по доброй воле – в преисподнюю… – добавил терьер.

Я прильнул израненной мордой к прутьям, и лабрадор полизал ее, даровав некоторое облегчение.

– Сколько вас здесь?

– С тобой – одиннадцать. Состав у нас тут переменный: то новых доставят – вот как тебя. То старых уведут и не вернут.

– А вы как сюда попали?

Лабрадор сморщился и сказал равнодушно:

– Когда я подрос и перестал быть живой игрушкой для хозяйских детей, меня выбросили прямо на шоссе… Бродил там и тут, искал лучшей доли, пока меня самого не нашли и не засунули в клетку.

Я перевел взгляд на терьера:

– А ты?

– Украли, – ответил тот похоронным тоном. – Средь бела дня, что называется. Хозяин зашел в аптеку, а я остался на привязи у дверей. Меня схватили, запихнули в машину. Привезли сюда.

– И как вас тут содержат?

– Как собак.

Я посмотрел на другие клетки, силясь увидеть, кто там сидит. Но железные щиты не давали.

– А не слыхали вы случайно про такого Тео?

Они переглянулись, будто спрашивая друг друга, и тотчас мотнули головами: