Фридеберт Туглас - Небесные всадники

Лишь изредка удавалось ей подумать обо всем этом спокойнее, анализируя и критически оценивая свои чувства. И тогда она видела всю их смехотворность. С горькой усмешкой вспоминала, как днем невольно кокетничала в присутствии «Феликса», и ловила себя на том, что хотела выглядеть получше. От этих мыслей она терялась, радость переплеталась в ней со стыдом.

За окном смолкал мрачный лязг поезда, там уже разливался тусклый свет газовых фонарей, отбрасывая на потолок длинные дрожащие тени, — а она лежала, на разгоряченном лице играл красноватый огонек папиросы, и мысли выстраивались в стройную цепочку.

Итак, ты полюбила и предаешься мечтам о своей любви, как и все прочие. И ничем ты от них не отличаешься, разве что понимаешь, что движет твоими чувствами. Ты женщина, ты станешь матерью, ты создана рожать. И если все это кажется тебе гадким и бессмысленным, то лишь потому, что непреодолимая пропасть разделяет твой физический и духовный мир.

Ты женщина, он мужчина. И твое влечение к нему — не что иное, как извечная тяга к продолжению рода, которая царит во всей природе и которая для существования мира важней, чем все нравы и нормы морали. Ибо только благодаря первой есть и вторая. Это для нее мужчина наделен развитой мускулатурой и аналитическим умом, а женщины — соблазнительными формами и гибкой душой хамелеона. Для нее существуют краски и формы, культура и прогресс, общества, государства и религии и весь мир — словно лес в весеннюю свадебную ночь. Для нее все, что ты видишь, слышишь и ощущаешь. Она сокрыта в глубине всего видимого и невидимого, во всем живом. И каждый твой атом поет ей гимны: жить, жить — тысячи и тысячи поколений! Природе не нужен твой бьющийся в агонии мышления ум, ей подавай растительное и животное в тебе — то, что рождается и рожает. А любовь лишь мираж, прекрасная приманка!

«И вот ты со всей своей краской, заливающей лицо до корней волос, со всеми страхами и страданиями! И ничего ты с этим не сделаешь, задушить в себе это и забыть ты не в силах!»

Нестерпимая горечь охватывала ее в такие минуты. Выходит, она ничем не лучше тех кукол, которым в любви грезятся одни поцелуи и которые живут в наивном ожидании, словно цветок, что вот-вот распустится. Блаженны они, ибо не ведают, что чувствуют, не знают, чего хотят! Вот кому в радость все эти легкие и блестящие безделушки! Никогда им не изведать той раздвоенности, того гнетущего противоречия между психическим и физическим, которое стесняет ей грудь.

Она словно жалела о чем-то, что уходит безвозвратно, угасает в бесконечном круговороте. В историческом прошлом и в завтрашнем дне она снова и снова видела беспрестанное столкновение желаний и возможностей, эту бесконечную трагикомедию в материнском лоне природы. Да и сама она со своим чувством, борениями и болью всего лишь одно из индивидуальных проявлений материи, определенное биохимическое соединение, форма существования живого белка. Позади остались ее предки от амебы до нынешних дней, в которые она ведет борьбу за неповторимость своего существования. У нее как личности нет ни прошлого, ни будущего. Она всего лишь миг, точка в бесцельном странствии, строфа в эпосе материи, повествующем о вечной смерти и воскресении, о вечном круговороте.

Но потом что-то мощное взрывалось в ней и выплескивалось в бурном протесте.

Исчезнуть — а если даже исчезнуть — что с того! Пусть жизнь — это сон, мало ли тех, кто, задумавшись об этом, терял остатки разума. А ты живешь и должна жить. Какое мне дело до того, что когда-нибудь моя могилка зарастет лопухами и бесцельно рыщущая во вселенском просторе планета в один прекрасный день налетит на земной шар и обратит его в космическую пыль! Но ты-то живешь теперь, в эту минуту и в этом месте. Значит, действуй! Уже завтра может грянуть революция, которую называют «концом света», и вечное забвенье развеет твой прах на все четыре стороны. Значит, лови мгновение! Ты человек, и то смятение чувств, которое томит тебя сейчас и здесь, — неотъемлемое свойство человечности. Так напрягись же, чтобы получить от нее максимальное удовлетворение! Во имя твоей бренной плоти и души!

Она стояла посреди комнаты, и казалось, пол под ней вздымается и опускается.

Но минутой позже она упала ничком на кровать и зарыдала. И эта вспышка была ей понятна, и тут она видела себя насквозь.

И никакие мысленные порывы и словесные извивы здесь не помогут.

Слабая и нервозная, она всем существом своим тянулась ко всему жизнеспособному и уверенному в себе. И, только глядя со стороны, могла дивиться той спокойной силе, которая хладнокровно могла распределять себя между несколькими видами деятельности, критически рассматривать свою работу, порой даже иронизируя над ней. И преклоняться перед такими деятельными натурами, самой быть деятельной хоть в малой степени — в этом было ее предназначение.